АНГЕЛ ГРЕХА: Часть I «Грязные лица»
Шрифт:
Дождь приятно покрапывал по крыше.
– Думаю, вставать вам вредно, – дал очевидное наставление Генри.
– А бить думающего человека крышкой гроба по голове не вредно? – саркастически осведомился ковбой.
Генри покорно снял с плеча седельную сумку со всем содержимым изъятым при обыске, кроме денег, плаката, еды и тыквенной фляги. Бряцнул ей об пол, расстегнул и вынул изнутри огромные револьверы.
– Вот, почти всё на месте.
– Думал, ты ничего не можешь и придётся с голым боем отбивать мои причиндалы, лицензию на убийство и царство истинной справедливости… По моему грандиозному опыту – внешность никогда не бывает обманчива, но истина всегда
– Плакат остался у шерифа. Остальное – я не понял.
– Отвратно слышать.
Ковбой полностью облачился в чёрную одежду стрелка. В помещении даже стало немного темнее. Опираясь на кресло чёрный силуэт напоминающий тень медленно поднялся, но не вознёсся. Было мрачное ощущение, что ковбой сейчас начнёт цепляться локонами чёрных, как смоль волос за гробы и будет передвигаться по мастерской только таким необычайным образом, словно демон, но он просто прихрамывая и держась за бок почти элегантно подошёл к Джонсу, который оказался ниже его ростом аж на целую голову. При каждом шаге рана на животе разжималась и сжималась, проступало немного свежей горячей крови, слышалось мерзкое похлюпывание, но он сам решил жить так. Отсутствие уха удачно замаскировали неотразимые длинные волосы свисающие до самых плеч.
Он выхватил из чужих рук родные револьверы и засунул себе за пояс, направив дула на член, на третье дуло, патронташ он не носил, ради сексуального возбуждения и чувства опасности, на что у него всегда была сильная эрекция, чем он очень гордился. Затем он нагло и без спроса опёрся на плечо Генри. На другое плечо повесил ему свою сумку и повёл безвольное подчинившееся существо на улицу.
Гробовщик с женой в это время находились у себя, праздновали погодное явление и лишались возможности стать воочию свидетелями знаменательного исторического события, а могли всего навсего выйти на улицу или выглянуть в окошко. На то они и простолюдины.
У Генри колотилось сердце, как у маленькой девочки, кролика или жертвы беспредельного насилия. Он чётко понимал всю степень отсталости поступка. С другой стороны ему опротивела до крайности однообразная, стабильная и бедная жизнь на должности, любовь к деньгам, которых нет и не будет, бюджет, соблюдение выдуманных не им самим правил и порядков. Он эмоционально чувствовал и верил чутью, что выпал некий шанс таким странным образом, а ещё он возомнил себя случайным спасителем всего населения, что возможно могло оказаться и так. В этот момент перед ним пронеслись воспоминания. Единственные воспоминания, которые у него были – это притча о толстом богаче на перроне и упущенном шансе. Отныне он будет действовать по вдохновению, опираясь на материализованный реальный шанс, хотя в данный момент опирались на него, в самом буквальном смысле из всех возможных смыслов.
Перед уходом он успел оставить монету номиналом в один песо на борте гроба, забавы ради и мифологемы. Данный гроб теперь особенный и оставлять его с грудой обычных гробов натуральное кощунство.
Между мастерской и салуном ковбой прищурившись знаменитым долгим взглядом осмотрелся по сторонам инстинктивно выискивая опасность, заодно излучая опасность и попятился опираясь на живой костыль в сторону стойла, подставляя язык шлёпающим каплям дождя, со странной маячившей мыслью об утоплении в качестве жертвоприношения. По пути он неожиданно произнёс:
– Давно меня не было. Всё здесь поистине убого! Пустыня не сделала своё дело, увы. Триумф смерти определённо необходим здешним краям. Я здесь не счастлив, пока.
– Я тоже.
Дорогу уже начало развозить.
Двое неспешно передвигались по скользкой уличной грязи увязая даже шпорами, сапоги сзади покрылись коричневой рябью, а одежда начала промокать насквозь. Дождь усиливался и бил всё сильнее.
Горожане успели нарадоваться, выставить лохани и бочки для сбора воды и уже попрятались в уютные жилища и занимались домашними уютными делами и празднованием. Никто не мылся, такое шерифы пока не контролировали и перед работой нет смысла. Дождь уже все нагло принимали за должное и за законный повод напиться перед предстоящей и неминуемой скотной погрузкой.
…Конюх, при виде Генри и какого-то незнакомого ублюдка не задавая вопросов с озадаченным косоглазым видом вывел нужную лошадь, изрядно посвежевшую за время пребывания в стойле, сытую, вымытую, с новой подковой и перевязанным глазом. Перепутать единственную старую особь с торчащими рёбрами и увечьем среди рабочих лошадей праздно жующих вкусное травяное сено из яслей нужно было постараться или быть конченным идиотом. Конюх помог постелить свежий потник, седлать бедную лошадь, прикрепить походную сумку к седлу и подсадить раненого, после чего тот издал щелчок языком и побрёл верхом под дождь, к городским воротам в северной черте, не поблагодарив косого рабочего конюшни (скрытого гомосексуалиста) и не попрощавшись, ни с кем.
Мокрый одноухий всадник без шляпы на одноглазой лошади отправился в очередной тернистый путь и предположительно последний, учитывая возраст, боль, потерю равновесия, возможное наличие в крови инфекции и потерю крови, хоть и отравленной.
По дороге, ещё не покинув город – он смотрелся по сторонам выискивая взгляды обывателей, в надежде опытным путём выявить навредившего лошади, но улица уже была пуста, словно население покосила чума. Истинное зло не остаётся безнаказанным лишь в детских сказках, а не в суровой исторической реальности преступных эпох, а эпохи, как известно все без исключения преступные, а рубежи великих времён и перемены – это самое страшное.
Вдруг группа рабочих вывалилась из салуна и строем, по мосткам из досок поплелась в сторону перрона, где их ждал пустой состав из деревянных вагонов своей необъятной длиной уходящий за пределы видимости. Вслед за безвольными работягами по лужам специально шлёпая плёлся беспризорный босой малец, выдавливая между пальцами грязь, получая от этого незамысловатого действия необычайное удовольствие и первобытную радость.
– Взирайте людишки! Я вас покидаю. Презирайте все меня, – вдруг прохрипел ковбой выплёвывая воду обращаясь к «стаду» и медленно вынимая револьвер из штанов.
Мужики озираясь ускорили шаг и сделали вид, что ничего не слышат и не видят, из-за шума дождя, а головы их заняты важными делами и им некогда. Они все дружно опаздывают. Услыхав всадника лишь малец замедлил ход и отстал от строя. Ковбой без размышлений нацелил Кольт Драгун ребёнку прямо в лицо, свинцовая шаровая пуля которого способна разорвать маленькую голову в клочья и оторвать приличный кусок от взрослой головы, даже жирной. Их взгляды на мгновение пересеклись.
– Демон! Я догадалась кто ты, да мы все уже догадались… ты больше не нужен нашим мужьям. Мы будем жаловаться верховным властям на твои грязные проделки, в столицу телеграфируем, скопом! – истерично протараторила женщина разрывая глотку, выскочившая из задрипанной мясной лавки. – Изыди. Оставь ребёнка в покое и тогда мы промолчим, возможно. Забери старика, нас здесь много!