Ангел-Хранитель
Шрифт:
— Так, сейчас я вас пересчитаю, — она проходит по ряду между нами. — Не хватает трех человек.
Я даже знаю кого. Словно в подтверждение моих слов, неразлучная троица заходит в автобус, я отворачиваюсь к окну, чтобы не видеть Артема. До музея мы доезжаем достаточно быстро, в воскресенье почти нет пробок.
— Класс, дружно заходим в музей, сдаём вещи в гардероб и собираемся, — сообщает биологичка.
— А за руки браться нужно? — шутит Богданов. Девчонки смеются.
— Богданов, раз у тебя такое прекрасное чувство
— А почему сразу я? Уже и пошутить нельзя, — Арсений обречённо плетется за биологичкой.
Я сдаю свою куртку и замечаю Соколовского, он разговаривает с Птицыным. Он выглядит таким близким и далёким одновременно. Артем ловит мой взгляд, и я сразу же отвожу глаза.
Мы собираемся идти на экскурсию, я жду пока все одноклассники пройдут вперёд, чтобы быть последней. У меня появилась новая привычка, быть как можно более незаметно. Несмотря на свою строгость, биологичка сильный преподаватель и рассказывает она интересно. На какое-то время я даже погружаюсь в её рассказ.
— Аккуратнее, — я едва не падаю на проходящюю мимо женщину. У меня развязался шнурок и я запнулась. Я наклоняюсь, чтобы завязать его, а когда встаю, понимаю, что одноклассников нет, а вокруг меня толпа незнакомых мне людей. Их становится все больше и больше, взрослые и дети. Я чувствую, что мне не хватает воздуха. Только не сейчас. Кажется, у меня начинается паническая атака. Я пытаюсь выйти из зала и попадаю в руки к парню в синем свитере, так похожем на свитер Артёма.
— Всё нормально? — я слышу знакомый голос.
— Нет. Мне нужно срочно выбраться отсюда.
— Пойдём, — он берет меня за руку и ведёт сквозь толпу. Я закрываю глаза, так мне легче абстрагироваться. Он выводит меня на улицу. Без куртки здесь довольно холодно, но я не обращаю на это внимание. Главное, что я снова могу дышать.
— Ты как? — в голосе Соколовского я слышу неподделное участие.
— Уже лучше, — я открываю глаза, теперь я могу посмотреть на него. Он стоит так близко, что я могу дотянуться до него рукой.
— Замёрзла?
— Немного, — он снимает свой свитер и надевает на меня. Под свитером у него белая рубашка.
— А как же ты? — я спрашиваю у Артема.
— Мне не холодно. Хочешь ещё постоять или пойдём внутрь?
— Дай мне ещё минуту, — я отвожу взгляд. Он кивает. Я рассматриваю припаркованные машины, мне нужно переключить свое внимание на что-то другое. — Пошли?
Мы возвращаемся в здание и садимся на диван.
— Ангелина, мы так и не поговорили. Я должен извиниться перед тобой. Это только моя вина, мне не нужно было соглашаться на тот розыгрыш. Я вёл себя неправильно по отношению к тебе.
— Я тебя прощаю, — если бы месяц назад мне сказали, что мне так легко дадутся эти слова, я бы не поверила. Я действительно его простила, только вот забыть его поступок не могу, как не могу забыть и самого Соколовского.
— Правда? — он удивлённо
— Да. Я понимаю, почему ты сделал это, — я сглатываю слезы, мне почему-то вспоминаются наши поцелуи. Получается, он целовал меня не по собственному желанию, а потому что так нужно было. Мне больно думать об этом. Я опускаю глаза и вижу татуировку на левом запястье сквозь задравшийся рукав на рубашке. Её раньше точно не было. Каллиграфическая буква А. Поддавшись мимолетному желанию я касаюсь пальцами тату и глажу его запястье.
— Сделал на каникулах, — он не убирает руку, словно давая мне лучше рассмотреть её. Мне кажется, что это очень интимный момент, он словно впускает меня в свою душу. Я не люблю татуировки, но Артему очень подходит эта с первой буквой его имени.
— Нам пора возвращаться.
— Ты права, пойдём найдём остальных, — он опускает рукав, пряча тату.
Я снимаю свитер и отдаю его Артему. Он помогает мне встать и мы идем в зал, на секунду я представляю, что мы все ещё вместе. Он всего лишь проявил ко мне заботу и участие, а я снова вернулась в те дни, когда мне было так хорошо.
14 ФЕВРАЛЯ
У меня в памяти до сих пор стоят испуганные глаза Ангелины в музее, хотя прошло уже почти две недели. В них было столько страха и ужаса. Тем сложнее осознавать, что все это из-за меня. Я виноват в том, что случилось, в том, что она испытывает такие проблемы в толпе. Если бы я мог забрать её боль себе, я бы не задумываясь сделал это.
В тот день она случайно увидела тату, посвящённое ей. Очень удобно, когда имена начинаются на одну букву, и не подкопаешься. Прикосновения были такими нежными, я уже почти забыл какого это.
Сегодня четырнадцатое февраля, по школе снова будут носить глупые валентинки и подарки. Никогда не любил этот праздник, а в этом году не люблю его особенно. Все ходят такие довольные и счастливые. В прошлом году я даже написал для Лизы одну записку, чтобы сделать ей приятное. Сколько времени прошло с тех пор. Тогда я делал это потому, что так надо и так все делали. Сегодня я сделал бы это по собственному желанию.
Я замечаю, как Очкарик общается с одноклассниками. Значит, мой план работает. Она может чувствовать себя свободно в школе и не бояться, что кто-то её обидит.
На перемене к нам в класс заходит семиклассница, которая разносит валентинки. Она называет фамилии и девчонки довольно пищат. Я уже хочу выйти из класса, когда слышу фамилию Очкарика.
— Муромцева.
— Это я, — Ангелина выглядит удивленной.
— Самая красивая для тебя, — девочка протягивает большое красное сердце. Очкарик берет её и с интересом рассматривает, а потом читает содержимое. К ней тут же подходят любопытные Козлова с Семеновой. А моё сердце, кажется не может выдержать подобного зрелища. У Гели кто-то есть, и этот кто-то пишет ей записки, и самое главное, что этот кто-то не я.