Ангел иллюзий
Шрифт:
Вывод? Надо спрашивать. Изыскивать дополнительную информацию. И чем естественней я буду себя вести, чем проще, тем больше ко мне люди потянутся. Тем душевнее со мной разговаривать станут. И вообще, лучшая реакция на розыгрыш – это здоровый смех самого пострадавшего. Идеальный момент для этого я упустил, но почему бы позже не попробовать?
Вот я и шагнул смело к стоящему рядом медведю, взмахнув рукой, попытался осторожно ударить по лапе. Честно говоря, ожидал проведу рукой по пустой внутри голограмме, но опять попал впросак. Созданная кем-то структура хищника оказалась неожиданно осязаемым веществом,
Последовал новый взрыв смеха, ещё более усилившийся после гневного окрика худосочного прыща:
– Что творится?! Крестьянское чмо моего медведя убило! И за что, спрашивается? Косолапый ведь ему ничего плохого не сделал!
Похоже, народ изрядно устал от съёмок, а потому веселился от всей души, радуясь неожиданному перерыву. Или вообще окончанию работы на сегодня? Потому что послышались начальственные окрики того самого старого дядьки, который тоже покинул своё кресло, но общего веселья не разделял. Или уже отсмеялся?
– Хватит веселиться, задохлики слабосильные! – кричал он именно разлёгшимся воинам. – Всё равно вас на добавочный дубль не хватит. Поэтому на сегодня всё! Даю на сборы десять минут! Кто не успеет переодеться и погрузиться в автобус, отправится в город пешком!
Видимо, угроза прозвучала нешуточная. Потому что даже улыбки на лицах исчезли как по мановению волшебной палочки. Все вскочили на ноги и стали суматошно снимать с себя экипировку, помогая друг другу. Тут же приматывали её ремнями к щитам или в одну вязку с иным оружием и бегом волокли всё это добро к автобусам. Наверное, не каждая пожарная дружина так быстро на пожар собирается, как вся эта толпа сдёрнула со своего рабочего места.
Причём крикливый худышка и красавец мужчина с седыми висками убыли с места съёмок вообще через три минуты. Они попросту прогулялись десяток метров и уселись в самый роскошный ретромобиль. Тот и дал по газам, словно за ним черти гнались.
Не менее проворно действовали техники, осветители, операторы и просто грузчики. К обозначенному сроку на площадке не осталось ни стойки, ни камеры, ни креслица, ни рельсов вместе с тележкой. Несколько ошарашенный таким действом, я потихонечку двигался следом за всеми, пялясь на аборигенов и пытаясь прокашлять странный ком в горле. Если совсем недавно я жутко испугался, впервые в жизни, то сейчас я оказался жутко растерян. И тоже впервые в жизни. А может, и не впервые? Просто сам себе льстил?
Но что делать? Что спросить? У кого? Никак не мог сообразить. Мысли метались как сумасшедшие, не желая выстраиваться в логическую цепочку. С одной стороны, следовало остаться на месте, вернуться к дереву и как-то понять, что именно в нём и вокруг не так. С другой стороны, и оставаться здесь одному показалось неверным. Как бы и нестрашно: придут пастухи, с ними могу переговорить или попросить помощи. Или просто пойду следом за коровами, которые наверняка пойдут домой на вечернюю дойку. Но что-то меня страшно манило хотя бы краем глаза глянуть на упомянутый город. Очень хотелось сравнить:
Да и все остальные вопросы быстрее разрешатся в центре скопления людей, а не каком-нибудь хуторе. Недаром отношение здесь к крестьянам снисходительно-презрительное. Да и я сам себя не мыслю без удобств урбанизации. А насчёт сломавшегося дерева… Так всегда можно вернуться сюда обратно. Надеюсь…
«Ведь дети малые и голодные дома не плачут, – пришло правильное напоминание. – Жёны не беременны. Родители здоровы и обеспечены. Работа… а чертополох с ней, с работой! Не волк, в лес не убежит!»
Непроизвольно оглянулся на то место, где ещё недавно сидело две волчары и где от медведя осталась только осыпавшаяся горочка песка. И шагнул ближе к автобусу, в который уже заканчивалась погрузка торопящихся реконструкторов. Всё-таки я их продолжал мысленно обзывать именно таким ёмким и значительным словом.
Мои телодвижения не остались незамеченными водителем автобуса, который стоял рядом с открытыми дверями и покрикивал на пассажиров, вооружённых до зубов:
– Эй, вандалы! Осторожнее там со своими железками! Если сиденья пропорете или поцарапаете, всё с вашей оплаты вычту! – и уже в мой адрес, не так злобно и строго: – А тебе чего? Тоже в город собрался?
– Так… это, кхе, кхе! – странная хрипота никак не проходила. – Очень прошу… Отблагодарю…
– Хе! – хмыкнул водитель, рассматривая меня со скепсисом и с каким-то ехидством. – Бензин нынче дорог. Да и посадить тебя некуда, все места заняты. Вон мужики в проходе даже устраиваются.
Странности в его речи тоже присутствовали. Вместо слова «бензин» мне отчётливо слышалось иное обозначение. Но я ни капли не засомневался, что речь идёт о топливе. «Мужики» тоже обозначилось как-то иначе. «Проход» звучал чудно. Да и предыдущие окрики выглядели так, словно исковерканный русский язык на кусочки порубили да как-то заново склеили. Но понимал всё прекрасно. А вот самому сказать – крайне сложно. Потому горло и голосовые связки не слушались толком.
«Но ведь русский же! – убеждал я себя мысленно изо всех сил. – Чтоб я так жил, русский!»
Жаль, денег при себе не оставалось больше ни рубля. Но зато у меня есть жидкая валюта, которая испокон веков являлась самой твёрдой в славянском мире. И я, отогнув ворот куртки, засветил горлышко бутылки с водкой:
– Договоримся… кхе! – взгляд моего собеседника затуманился в задумчивости и сомнениях. Он и на последнего реконструктора глянул с сожалением, пока тот усаживался в проходе на один из тюков. Пришлось подсказать, кивая на ступеньки уже внутри самого автобуса: – Здесь сяду. Неприхотливый… Кхе, кхе!
Водитель оглянулся по сторонам, затем сам юркнул на своё сиденье и только после этого одними губами шепнул в мою сторону:
– Садись!
Я и присел на единственное возможное место. Дверь сразу и закрылась. Мотор взрыкнул, и древний пепелац, переваливаясь на кочках, двинулся по просёлочной дороге.
Знать бы ещё, что меня ждёт впереди?
Хотя, если вдуматься, вся моя биография – это словно испытательный полигон для неприятностей. Сравнительных, конечно, но всё же. Потому что жил я не как все, а очень, ну очень интересно.