Ангел любит лишь тебя
Шрифт:
«Неужели убийца Катя? Они с Васей встречались больше двух лет, почти поженились, но потом что-то у них неожиданно разладилось. Конечно, это только домыслы, но и Юлиана права, ни у кого на лбу маркером не написано, что он убийца, да и ярлыка с надписью «хороший человек» он тоже никогда не видел. Надо вытеснить из головы эмоции, оставить только факты. Подозревать всех, без исключения, проверять все, что можно. До тех пор, пока эти факты, словно кусочки мозаики, не сложатся в картинку, с помощью которой станет понятно, кто же это
Абрикосов взялся за телефон, быстро отыскал нужный номер и нажал на кнопку вызова. Нервный вздох, длинные гудки и короткое «да» на том конце. Черт, как же тяжело.
– Катя, привет, это Слава Абрикосов.
– Что тебе надо от меня, Слава? – он не стал обижаться на грубость, он знал, что девушке на том конце провода еще тяжелее, чем ему. Отношения Васи и Кати начались и закончились у него на глазах. И он помнил, сколько хорошего у них было, и от всей души жалел, что они расстались. Возможно, Абрикосов их расставание принял куда ближе к сердцу, чем сам Василий.
– Ты знаешь, что Вася погиб?
Тишина в трубке, звенящее молчание. Абрикосову в какой-то момент даже показалось, что Катя бросила трубку, но она ответила:
– Да. Но говорить о нем я не хочу. Ни о живом, ни о мертвом.
– Но это важно, – с нажимом сказал Абрикосов. – Как ты можешь так говорить, ты ведь любила его!
– У него подружка осталась, – жестко оборвала его Катя, – вот с ней можешь пообщаться.
Только тут Абрикосов разозлился. Можно как угодно относиться к человеку, любить его, бояться, презирать или ненавидеть. Если он жив. Можно закрыть перед его носом дверь или добавить номер его мобильного в черный список контактов. Но смерть может и должна все изменить. Она сама по себе слишком категорична, чтобы оставить человека равнодушным. Она – повод переосмыслить отношение, отставив интересы и обиды в сторону.
– А об Олеге Дорохове? – его голос прозвучал громко, едко, с усмешкой.
Но Катя была непреклонна.
– И о нем не хочу. Я знаю, что вы все считаете меня глупой и зацикленной, но это не важно. Для меня их смерти ничего не поменяли. И не звони мне, пожалуйста, больше.
«Что ж, эта неудача была предсказуема. Но и она абсолютно ничего не доказывает, Катя Жданович всегда была ранимой. Плохо, конечно, что для нее обиды стали важнее всего прочего. Я ничего от нее не узнаю, значит надо придумать что-то еще».
Абрикосов выдохнул.
«Ладно, пора работать. Как говорится, я подумаю об этом завтра. А может, девчонки что подскажут, им, скорее всего, проще понять женскую логику, чем мне».
Дверь в кабину машиниста скрипнула.
– Жор, я закончил, – отрапортовал Слава, смягчая недавнюю грубость, – ты тоже все?
Слава собирался повернуться к помощнику, но тут на его затылок обрушился
Через секунду он понял, что кто-то накинул ему на голову железнодорожную спецовку и стальными руками сдавливает горло. Слава почувствовал, что сейчас отключится, но запах креозота вонзился в ноздри, словно нашатырь.
Слава снова дернулся и закричал. Вместо крика на волю вырвался лишь хрип. Слава извивался, но, похоже, делал только хуже. Его голова была туго прижата к телу нападавшего. Стул машиниста, крепко прикрученный к полу кабины, уперся ему в правый бок, сиденье давило на спину, не давало возможности подняться. Оранжевый цвет спецовки сменился синим, потом черным и почему-то розовым. Слава сделал последний вздох, и все пропало.
Очнулся Абрикосов на полу. Рядом суетился фельдшер, Жора стоял в углу кабины и теребил темно-синий форменный галстук. Слава сглотнул и попытался подняться. Горло отозвалось протяжной болью, и Абрикосов с глухим звуком плюхнулся на грязный пол. Застонал. Вспомнил, что первый удар пришелся по затылку. Из темноты коридора выступил бледный Малюков.
– Ты поосторожнее. Лучше полежи, пока доктор тебя осмотрит.
– Что случилось? – прохрипел Слава.
– Мы у тебя спросить хотели, – тихо сказал Георгий. – Я вернулся с обхода, а ты лежишь на полу. Сначала подумал, что тебе плохо стало, а потом кровь увидел.
– Ты не видел, кто тебя приложил? – Малюков склонился над ним, пристально вглядываясь в его лицо.
– Роман Алексеевич, отойдите, пожалуйста, – фельдшер потеснил начальника, – дайте я ему раны обработаю. Слава, тебя не тошнит?
– Не-а, не видел, – Абрикосов отодвинул фельдшера и рывком сел. Голова закружилась, и Слава закрыл глаза. – Он со спины подошел, втащил мне, а потом сразу душить начал. А ты никого не видел? – обратился он к помощнику. Тот только пожал плечами.
– Не было никого. Роман Алексеич, а что с рейсом? Нам выходить через полчаса.
– Заменим, не волнуйся, сейчас…
Малюков принялся объяснять, как он нашел ему замену, но Абрикосов перестал его слушать. Голова гудела, в ушах стоял мерный шум, словно к ним прислонили по ракушке.
– Сейчас скорую вызовем, поедешь в травму, – слова фельдшера прозвучали глухо, словно он говорил через вату.
Ехать в больницу Абрикосов отказался. Пообещав начальнику, что непременно вызовет врача, под настороженным взглядом медика Слава вызвал такси и отправился домой. В квартире никого не было и Слава, радуясь, что не надо ничего объяснять девчонкам, улегся на диван.
Конец ознакомительного фрагмента.