Ангел пригляда
Шрифт:
Секунду он молчал. Потом пальцы его зашевелились сами собой, и по экрану поползли буквы. Они ползли, пугая, вырастая на глазах, заполоняя все видимое пространство…
«И был он величайшим из нерожденных, и имя ему было – архистратиг Михаил…»
Суббота смотрел на экран, не понимая, он ли вызвал к жизни эти слова, или они просочились сами собой, выстроились боевыми рядами, а следом за ними должны были возникнуть иные, новые фаланги и рати.
Как наяву, вспомнился теперь ему весь сон, который видел он ночью. И был это даже не сон, а видение из числа тех, которые приходили древним святым
Он смотрел на это на все, а пальцы его ходили сами, и на экране, как лихорадка, теснились новые буквы. Но вдруг компьютер пикнул и завис. Все буквы зашевелились и шумно осыпались с экрана – в темную кучку, а потом и вовсе истлели, истаяли. Суббота замер – неужели вирус? Он нащупал рукой бутылку, принесенную из кухни, отпил немного, в глазах прояснилось. Нет, компьютер работал, вот только последний текст его куда-то пропал…
В чат к нему сухо стукнулся неизвестный. Так и было написано: «Неизвестный», а на аватарке дырявилась пустота.
«Добрый день, Юрий Алексеевич, – вежливо писал загадочный Неизвестный. – Мы бы хотели с вами пообщаться – ко взаимной, надеюсь, выгоде…»
– Какая еще выгода? – нагрубил Суббота, он не любил дешевой таинственности. – Кому? И что это вообще за «мы» такие?
Ответ появился тут же.
«Мы – это рекламно-издательская корпорация «Легион». Если вам удобно, подъезжайте сегодня к пятнадцати ноль-ноль. Адрес: Цветной бульвар, 21, строение 2».
– Это где раньше Институт практического востоковедения квартировал? – проявил осведомленность Суббота.
«Именно», – отвечали ему.
Суббота удивился:
– Что за черт? Здание же закрыто, опечатано…
Компьютер молчал. Неизвестный либо думал, либо отошел по делам, либо просто скончался, что тоже нельзя было исключать, учитывая царящий в рекламно-издательском деле беспорядок.
Внезапно посреди полной тишины пронзительной трелью залился телефон. Суббота вздрогнул, взял трубку.
– Алло? – сказал он хмуро.
– Юрий Алексеевич, это мы вас побеспокоили, корпорация «Легион», – трубка пела сладко, хоть и не без некоторой басовитости. И, как бы упреждая вопросы, проговорила торопливо: – Насчет телефончика не волнуйтесь, мы его у вашего ответсека взяли, Алимова. Скажу по секрету: бездарь и дурак, непонятно, куда смотрит начальство – его бы уволить, а не вас… Впрочем, с увольнением еще успеется, я же совсем по другому делу. Ну, так что, ждать вас сегодня или как?
Суббота думал. Почему-то вдруг выступил на его лице холодный пот. Капля со лба съехала на губу, он облизнул – была она мерзкая, несоленая. Трубка ждала, а ему, как назло, совсем не хотелось выходить из дома и ехать непонятно куда.
– Слушайте, но здание же опечатано, – сказал он кисло. – Там вроде
– Юрий Алексеевич, дорогой, да о чем говорить?! – снисходительно заметила трубка. – Китайский «Канон перемен» читали, конечно? Помните, что гласит шестьдесят третья гексаграмма? Сегодня субъекты, завтра объекты, а послезавтра и вообще со святыми упокой.
В эфире, как показалось Субботе, раздался совершенно отдельный смешок, но тут же трубка снова взяла себя в руки.
– Печати и прочие штампы – это для отсечения праздношатающихся, деловые люди не обращают на это внимания. Вы, главное, подойдите к двери, дерните ее – вам и откроется. Слышали, наверное: стучите – и вам откроется? Ну вот, а здесь даже стучать не нужно, – тараторила трубка, – никаких там «Сезам, откройся!», просто дерг-дерг, и шашка проходит в дамки, или, если вам больше нравится, пешка в ферзи. Вы в шахматы-то играете, Юрий Алексеевич?
– Немного. – Суббота был сбит с толку и даже потихоньку начинал уже сердиться на нахального собеседника.
– Вот и отлично, можем сгонять партейку-другую… Как вам Карлсен-то, озорник, в последнем баден-баденском турнире? Обыграл-таки Найдича, как школьника обыграл. И где – в армагеддоне! А мы, признаться, все за Найдича болели, ну, да ничего, отольются кошке мышиные слезки, и все в таком роде. Так мы ждем вас, я правильно понимаю?
Суббота открыл было рот, но его снова перебили, как будто прочитали мысли – со стыдом признаемся, не вовсе бескорыстные.
– А насчет денег не волнуйтесь, – пела трубка ласково, – деньги будут, и очень хорошие, для того и встречаемся. Мы вам такое предложение сделаем, от него сам Владимир Ильич Бланк покойный бы не отказался, да и никто бы, между нами говоря, и вы тоже не откажетесь. Засим честь имею, и ждем, ждем с нетерпением!
Трубка игриво хохотнула и громко повесила сама себя на том конце провода. Несколько секунд там играла какая-то легкомысленная мелодия, со странными словами: «Эх, мать-перемать, кислая капуста, господа либертарьянцы, чтоб вам было пусто!» Потом и она умолкла, и только глухая покойницкая тишина, кряхтя, переворачивалась в мембране.
Суббота тоже повесил трубку со своей стороны. Все это было чрезвычайно подозрительно, нагло и даже как-то незаконно. Но с работы его, действительно, поперли, а жить на что прикажете и, главное, где? Может, это и есть улыбка судьбы, которая раньше одними гримасами обходилась…
К тому же любопытство уже разобрало его и с каждой секундой разжигалось все больше и больше. Однако любопытство любопытством, а мозги на то и даны человеку, чтобы глупостей не совершать. Суббота глотнул еще виски и решил мыслить трезво.
Как он ни прикидывал, а выходило, что идти на встречу не стоит. За всем этим стояло что-то нестерпимо несерьезное, несолидное и даже оскорбительное. Хорошо было одно – что деньги обещали. Но обещают, как известно, всё и всем, а как до дела – заморочат голову и кинут. Не умрет же он, в самом деле, с голоду – что-нибудь да подвернется рано или поздно.
Нет, господа, решил он твердо, сами с собой и встречайтесь, а Юрий Алексеевич Суббота займется лучше чем-нибудь важным и полезным. Да вот хоть виски допьет, раз уж все равно работать не надо…