Ангел специального назначения

Исаев Глеб Егорович

Раннее утро в осеннем городе — время особое. В такую пору хорошо дремать под шорох падающих листьев, которые порывами ветра вперемешку с каплями дождя бросает в оконное стекло. Когда нет нужды подрываться от визга будильника. Какая бы мелодичная заставка ни была, всё равно в этот час противного и раздражающего. И не нужно, толкаясь в переполненном такими же сонными бедолагами вагоне метро, тащиться на любимую работу.

И уж совсем не годится приезжать в такое время в другой город. Выходить на промозглый перрон, продуваемый всеми ветрами. Зная, что нет здесь ни родных, ни знакомых, а только заботы, суета, и нервотрёпка. Вот с такими декадентскими

рассуждениями я выползла из сумрачной духоты вагона в не менее сумрачное питерское привокзальное пространство. Неожиданно быстро перрон опустел. Встречающих мало, пассажиры в основном командировочные, поэтому я не мучилась в сомненьях, кто бы мог быть обозначенный моим провожатым некто Глеб. Лицо проверенное, однако, требующий к себе присмотра, как обмолвился генерал. Юрий Петрович, как я заметила, редко говорил что-то просто, чтобы сказать. Поэтому, слова его поняла правильно.

Начальник охраны, у которого выбили подопечных, по–любому вызывает подозрение. Примета такая. Если ты жив и не досмотрел. Значит, либо хлопал ушами, либо…, ну, понятно. Однако так думаю, явных подозрений нет. Гляну свежим глазом, будет видно.

Мужик, в коротком плаще тонкой кожи, в стильной рубашке и, явно не массового пошива, костюме, одиноко стоял на перроне, заложив руки за спину. Он безразлично наблюдал за моим спуском и, только когда я сделала шаг от тамбура, приблизился и склонил голову. Слова соболезнования пробормотал явно скомкано. Спросил, как доехала, и, указав рукой направление, коротко уведомил. — Нам туда.

«Однако, фрукт. У тебя полное корыто дерьма, а ты не забыл рубашечку погладить и парфюм освежить? Может, придираюсь? Ну, убили работодателей. Что ж теперь, не жить? У человека, может, крепкая психика? Ничего, крепкой психикой нас не удивить, посмотрим».

Дверь провожатый мне открывать не стал. Забрался в салон довольно приличной Аудио, щёлкнул центральным замком и остался за рулём.

«Может, ему денег не доплатили? Чего это он?» — Я уселась на переднее сидение, утонув в далеко отодвинутом ковше. Регулировки искать не стала: «Потерпим. А кто это у нас такой здоровый? Промелькнула мысль: может таксует?»

— Куда едем? — он и впрямь задал сакраментальный вопрос.

— В город, командир, — сорвалось у меня.

Бровь провожатого дрогнула.

«Сейчас посмотрим, какой–такой Сухов», — хмыкнула я про себя. — Если будет молчать, значит, что-то таит, или просто дурак. Если отработает, то, соответственно, наоборот».

Глеб оказался понятлив. — Ирина, Вы не обижайтесь, на нервах второй день. Задёргался. Простите. — Он смягчил тон и провёл руками по обтянутому превосходной кожей рулевому колесу. В Комарово?

— Да. — Отстраненно бросила я. — «Теперь помолчим, подумаем».

Улицы ещё не успели заполнить машины спешащих на работу горожан, поэтому шли ходко. Встав на третий ряд, Глеб втопил педаль газа и на зеленой волне проскочил пяток светофоров. Свободный ряд позволял идти, не снижая скорости.

Он знает, что я — следующая цель. Но приехал один. Или просчитал, что до вступления в права наследования меня никто не тронет? Ерунда, чего я сахарная, убедить подписать доверенность элементарно. Тогда чего? А задам я вполне естественный вопрос.

— А почему охраны нет? — Оглянулась я словно в поисках машины сопровождения.

— Так больше и нет никого. — Ответил, не задумываясь.

Я удивлённо повернулась к нему, заглядывая в лицо. — Как нет?

— Двоих убили. А остальные сами уволились.

Ответ слегка

удивил. — «Вона, как? Крут мужчина».

— Уволились? — Повторила удивлённо. — А почему?

— Я попросил. Слишком много вопросов к ним набралось.

«Ну, я сейчас тебе устрою». — Играть почти не пришлось. Я действительно терпеть не могу этаких пижонов, крепких «задним», иначе не сказать, умом. — А раньше, что? Доверяли? Пока не убили, значит, всё в порядке было? А сам где был? — Вырвалось у меня почти искренне.

Он покосился, опасаясь истерики. — Ирина, сейчас не время устраивать разбирательства. Поверь, я не виноват. Надо пережить это горе. Мы найдём преступников.

Я отвернулась к стеклу, упираясь лбом в холодный триплекс.

Остаток дороги молчали. Он сосредоточено рулил. А мне изображать истерику почему-то не хотелось. Не знаю, стыдно… играть горе перед незнакомым человеком. За неплохого, наверное, мужика Ивана Авдеева и его жену, которую я почти не знала, стыдно. «Жалко, что так у него всё вышло. Сначала дочь, потом сам. Но, устраивать спектакль? Обойдёшься. Если ты при делах, то тебе уже всё равно. Не я, так генерал тебя достанет, а если и впрямь не виноват, всё равно не служить здесь. Мне охрана не нужна, а соглядатай — тем более».

Дорога к коттеджному посёлку, выстроенному недалеко от знаменитого Комарово, была отличная. Почти как правительственная трасса. На въезде шлагбаум. Суровый мужичок в мышином наряде высунулся из будки и, увидев знакомое авто, нажал кнопку. Пропетляв немного по узеньким дорожкам, подъехали к воротам. Особняк в глубине участка почти не видно. Высокий забор, камера слежения по верху. Мелькнула мысль — «Не забыть проверить запись. — Тут же одёрнула. — «Органы» наверняка всё изъяли, хотя, уверена, должна быть копия. Если он конечно начальник охраны, а не складской сторож. Но Ольги нет, а Ирине это знать не положено». Я вышла, прошла вдоль обочины, вспоминая по кадрам из новостей ракурс, и остановилась возле неубранных осколков стекла. Конечно, основную массу прибрали, но в траве, видно, не стали выбирать. Вот тут и случилось. Глеб подошёл сзади и стоял в шаге от меня. Опять донёсся раздражающе дорогой запах французского одеколона. Я бросила взгляд на него, одновременно присматриваясь к обстановке. Выбрано место было качественно.

Типичная мёртвая зона. На камере ничего видно не будет.

Не сдержалась. — Машина ехала, или садились?

Он помедлил. — Ехала. Вон оттуда стреляли, — кивнул на угол соседского участка. — Выскочили из-за поворота и в два ствола начали поливать. Изрешетили всю машину.

«Зарубка первая: Выскочили, когда машина отъехала и вошла в мёртвую зону. Значит, кто-то вёл. Кто?»

Замерев возле места трагедии, я поклонилась и медленно пошла к воротам. Глеб опередил и включил кодовый замок. Калитка автоматически распахнулась.

— Я первый, — он подвинул меня, протискиваясь вперёд. «Интересно, а что объёмных датчиков здесь поставить не удосужились?» — но это всё про себя. Так понимаю, вопросы этому сторожу задавать бесполезно.

Дорожку от ворот к дому за три дня усыпала мокрая листва. Лужи никто не разметал. «Зарубка вторая: Машину бросил за воротами. Почему не загнал, и почему не убирали во дворе? Или дворника тоже уволил?»

Большой, построенный в стиле классической помещичьей усадьбы, двухэтажный дом. Парадное крыльцо, огромные резные двери. Вазы из белого мрамора. Два крыла, комнат по десять в каждом. Французские окна, затянутые гардинами. Что сказать, роскошно.