Ангел тьмы
Шрифт:
– Нет, с тех пор он не звонил. Разве он не у вас?
– Будь он у меня, я не звонила бы, верно? – отрезала Клер. – Простите, не хотела срывать на вас зло. Но я тревожусь. Прошлой ночью он оставил на голосовой почте бессмысленное, на мой взгляд, сообщение.
– Он сказал, где находится?
– Да. В Италии.
– Италии?!
– Угу. Побережье Амальфи. Он сказал, что может отыскать там сведения о человеке, похитившем Лайзу. Откровенно говоря, я удивлена, что у него хватило денег на билет. Одному Богу известно, на что он там живет.
Сердце
– Он говорил что-то еще?
– Он много чего наговорил, но, как я сказала, просто бредил. Заявил, что любовник Лайзы вовсе не любовник. Что он гей. Что она знала его еще до знакомства с Майлзом, что по какой-то причине он считает это важным. Но что он не может быть Азраилом. И что вы и другие офицеры на неверном пути. Кто, черт возьми, этот Азраил?
– Никто. Кодовое название. Пусть это вас не волнует. – Он тоже беспокоился за Мэтта, как по-человечески, так и с профессиональной точки зрения. – Спасибо, что позвонили. Сейчас у меня важная встреча, но потом попробую связаться с вашим братом. Если услышите что-то, все, что угодно…
– Я дам вам знать. Он… ему не грозит опасность? – В ее голосе звучала явная тревога.
– Нет, – солгал он. – Не думаю. Я немедленно позвоню в полицию Амальфи. На всякий случай. Попрошу присмотреть за ним.
Разговор с Клер беспокоил его. Неужели Мэтту удалось найти следы любовника Лайзы? Но пока Дэнни не поговорил с ним, трудно судить, что из сказанного сестре было правдой, а что – плодом возбужденного, подстегнутого страхом за Лайзу воображения.
К тому времени как Дэнни добрался до дома Дубленко, мысли его безнадежно путались. – Лайл Реналто. Фрэнки Манчини. Каким образом мальчик на фото в ежегоднике связан с Италией и Лайзой Баринг? И почему Дэнни вообще здесь оказался? Минут через пять, похоже, тот же вопрос задал себе Виктор, не потрудившись даже подняться с засаленного винилового шезлонга.
– Мне нечего сказать.
Гостиная Дубленко была омерзительной, вонючей помойкой, усеянной подушками в грязных наволочках, иголками от шприцев, засохшими листьями конопли и объедками. Две спальни были немного почище. Клиенты ожидали определенных гигиенических стандартов, и Виктор их обеспечивал. Спальни предназначались для бизнеса. Но сам Виктор вполне счастливо жил в дерьме.
– Не люблю копов.
Дэнни улыбнулся:
– А я не люблю сутенеров. Но, черт, что же теперь делать? Мы прирожденные враги.
Виктор рассмеялся, гортанный хрипловатый звук быстро
– Итак, мы не может терпеть друг друга. Но можем вести бизнес, верно? Вы платите – я говорю.
В этот момент в комнату, шатаясь, вошла тощая девушка в шортах и жилете. Вид у нее был совершенно одурманенный. Виктор зарычал на нее, и она вылетела из гостиной как испуганная муха.
«Бедный ребенок», – подумал Дэнни.
На вид ей было не более пятнадцати.
Его тошнило от швали вроде Дубленко. Но он напомнил себе, почему сидит здесь, сколько жизней зависят от информации, которую может сообщить этот тип, и прикусил язык. Вынув пачку пятидесятидолларовых банкнот, он лизнул пальцы и сделал вид, что считает, прежде чем положить их в карман.
– Предпочитаю «вы говорите – я плачу», мистер Дубленко, если это для вас одно и то же.
Не отрывая глаз от его кармана, сутенер спокойно спросил:
– Так что вы хотите узнать?
Дэнни отдал ему снимок из ежегодника.
– Помните этого парня?
– Иисусе! – завопил Дубленко и улыбнулся, обнажив кривые пожелтевшие зубы. – Фрэнки Манчини! Где, мать вашу, вы это нарыли? – Его снова скрутил приступ кашля.
Дэнни подождал, пока Виктор очистит разрушенные табаком легкие, задыхаясь, как рыба на песке.
– В «Бичес». Я уже побывал там. Миссис Уайтс упоминала, что вы и Фрэнки жили в доме в период с тысяча девятьсот восемьдесят шестого по тысяча девятьсот восемьдесят восьмой и что вы были близки. Это так?
Зеленые глаза Виктора превратились в щелки.
– Миссис Уайтс. Старая сука еще жива?
– Это так, мистер Дубленко?
Виктор кивнул.
– Вы много знаете о моем прошлом, детектив. Польщен.
Дэнни не потрудился скрыть презрение.
– Честно говоря, ваше прошлое меня не интересует. А интересует меня Фрэнки Манчини. Когда вы видели его в последний раз?
Дубленко покачал головой.
– Очень давно. Годы прошли. Много лет… Может, двадцать.
– Где?
– Здесь, в Нью-Йорке. Его перевели в другой дом через год после того, как был сделан этот снимок, но мы некоторое время общались. Потом он получил работу на западе, и на этом все закончилось.
На западе. В Лос-Анджелесе. Где он стал Лайлом Реналто и встретил Анджелу Джейкс. Где все и началось.
– Больше вы о нем не слышали?
– Мы не из тех, кто любит писать письма, – ухмыльнулся Дубленко. – Так что он сделал? Почему вы за ним охотитесь? Банк ограбил?
– А вас бы это удивило?
Дубленко немного подумал.
– Собственно говоря, да. Мне всегда казалось, что он преуспеет в жизни.
– Почему вам так казалось?
– Прежде всего он был умен. Иностранные языки, математика, этот парень умел все на свете. И во-вторых, взгляните на него. С таким лицом у любого будет легкая жизнь.