Ангел тьмы
Шрифт:
— И в котором же часу ты ушла из персиковой комнаты и вернулась в свою спальню, если не секрет? — сильнее наморщил лоб Тони, недоверчиво глядя на меня.
Капкан захлопнулся! Он наверняка заглядывал сюда несколько раз и видел, что меня здесь нет!
— Я точно не помню, Тони! Я не посмотрела на часы! Мне так хотелось спать, что я сразу же разделась и легла в постель.
— А обо мне ты даже не вспомнила! Тебе безразлично, что я беспокоюсь, не нахожу себе места!
— Прости меня, пожалуйста, Тони! — жалобно прошептала я. — Мне стыдно, что я сделала такую глупость! Я сама поставила себя в безвыходное положение и потом уже боялась тебе в этом признаться… Мне казалось, что
— Ты уже упала в моих глазах! — глядя на меня с презрением и болью, воскликнул он. — Откровенно говоря, я не верю всей этой истории. К твоему сведению, мы с Джиллиан сегодня крепко повздорили. Она ужасно боится, как бы ее подруги не заподозрили, что ты ее внучка. Тогда ей уже не избежать столь неприятных для нее расспросов о Ли!
Я нервно теребила ленточку на вороте своей розовой ночной сорочки, предпочитая отмалчиваться, и Тони направился к двери.
— Хевен, — произнес он, не оборачиваясь, на пороге. — Я не уважаю трусов. Надеюсь, что подобное больше никогда не повторится!
С этими словами он вышел из спальни и затворил за собой дверь.
11. Праздники и тоскливые будни
К празднованию Дня Благодарения в усадьбе Фартинггейл начали готовиться уже за неделю. Наверху, на половине Джиллиан и Тони, все выглядело, как обычно. Зато внизу, на кухне, творилось нечто невообразимое: завозили все новые и новые продукты, и прислуга едва успевала разгружать их, перетаскивать в кладовые и разбирать. У меня ком подкатывал к горлу при виде этой горы съестного. Особенно потрясли мое воображение три огромные свежие тыквы. И все это при том, что на торжество было приглашено лишь шестеро гостей! Правда, вместе со мной, Джиллиан, Тони и Троем выходило десять человек — ровно столько, сколько могло усесться за стол в банкетном зале. Ах, как же я была рада, что наконец и Трой будет присутствовать на праздничном ужине как полноправный член семьи!
— Расскажи мне о гостях! — упрашивала я шеф-повара. — Что это за люди?
Я помогала Раю Виски шинковать овощи, устроившись рядом с ним на высоком табурете и время от времени поглядывая на выражение его лица: если он хмурился — значит, я делала что-то не так, если же улыбался — тогда все в порядке. Раю Виски было трудно угодить, но я старалась изо всех сил.
— Будут близкие друзья хозяйки и ее мужа, — говорил он. — Весьма почтенные люди, они приедут специально, чтобы отужинать в знаменитой усадьбе Фартинггейл. Осмелюсь надеяться, что приготовленные мною кушанья им понравятся. Но дело, безусловно, не только и не столько в них, сколько в редком обаянии мистера Таттертона. Он обладает исключительным даром завоевывать людские сердца и симпатии. Друзья боготворят его. Ну и, конечно же, им хочется взглянуть на миссис Таттертон. Ведь всем любопытно узнать, насколько она постарела со времени их последней встречи… И еще всем небезынтересно посмотреть на мистера Троя, который появляется здесь лишь по случаю знаменательных событий. Младший брат хозяина дома для них загадка, как, впрочем, и для всех нас. Миссис Таттертон не переносит детей на своих званых обедах и не желает увидеть кого-то моложе двадцати лет.
День Благодарения выдался ясным, солнечным и очень холодным. В предвкушении встречи с Троем я от волнения принималась даже что-то напевать. На мне было шикарное бархатное платье густого красного цвета, которое выбрал для меня Тони, и оно так нравилось мне самой, что я то и дело поглядывала в зеркало.
Первым прибыл Трой, а поскольку в это время я как раз глядела из окна на лабиринт, то побежала открывать
— Добро пожаловать, мистер Таттертон! — воскликнула я. — Наконец-то вы почтили своим присутствием этот дом! Весьма рада вас видеть!
Трой смотрел на меня так, словно видел меня впервые. Неужели это все из-за моего платья?
— Ты смотришься просто очаровательно, никогда тебя такой не видел, — наконец произнес он, снимая с моей помощью пальто. Куртис наблюдал за нами из фойе с саркастической ухмылкой, но я не обращала на него внимания: он был для меня пустым местом, лишь изредка подающим голос.
Я повесила пальто Троя в стенной шкаф, аккуратно расправив его на плечиках, и, обернувшись, протянула ему руки.
— Ты не представляешь, как я рада, что ты пришел! Теперь мне не придется сидеть за столом с шестью совершенно незнакомыми мне людьми.
— Некоторых из них ты уже видела, поправил меня Трой. — Они бывали здесь раньше на приемах… А один гость специально прилетает из Техаса, чтобы познакомиться с тобой!
— Кто же это? — вытаращила я на него глаза.
— Матушка Джиллиан, которой восемьдесят шесть лет. Похоже, Джиллиан так заинтриговала ее всяческими небылицами о тебе, что твоя прабабушка решила взглянуть на свою правнучку собственными глазами. И это притом, что у старушки трещина бедра.
Он улыбнулся и увлек меня к дивану в большой гостиной.
— Но пусть тебя это не тревожит: она хоть и крепкий орешек старой закалки, но, по крайней мере, не имеет привычки врать на каждом шагу.
Едва появившись в доме в сопровождении двух мужчин, поддерживающих ее с обеих сторон под руки, прабабушка совершенно потрясла меня. Ростом едва ли в пять футов, эта худенькая старушка гордо держала голову с золотыми волосами, лишь слегка посеребренными сединой. Четыре огромных перстня — с рубином, изумрудом, сапфиром и бриллиантом — украшали ее длинные костлявые пальцы, а в вырезе светло-голубого платья, слегка великоватого для нее, сверкало сапфировое колье.
— Терпеть не могу тесных платьев, — скользнув по мне взглядом, сказала она и пододвинулась поближе к Трою.
Она не переносила костылей, потому что не доверяла им, а к креслам на колесах испытывала отвращение. Из машины принесли ее подушечки, шали и пледы, и спустя полчаса бабушка устроилась вполне удобно и наконец обратила на меня острый взор своих маленьких глазок.
— Привет, Трой, — произнесла она, не глядя в его сторону, — рада повидаться с тобой — для разнообразия. Но не для того я проделала весь этот путь, чтобы болтать с уже знакомыми мне родственниками. — Она вновь оглядела меня с головы до ног. — Да, Джиллиан права: это дочь Ли, у нее тот же неповторимый цвет глаз, что когда-то был и у меня, пока годы не украли мои лучшие черты. И фигура у нее точь-в-точь как у Ли, — только до сих пор не пойму, зачем она скрывала ее какими-то бесформенными нарядами, совершенно непригодными для здешней суровой зимы. — Она впилась в меня своими маленькими прищуренными глазками и спросила: — Почему моя внучка умерла в столь раннем возрасте?
На лестнице, ослепляя всех своей красотой, появилась Джиллиан — в темно-красном платье, очень похожем на мое, с той только разницей, что ее декольте украшало шикарное ожерелье.
— Ах, моя дорогая, милая мамочка! — воскликнула Джилл. — Как Я рада снова видеть тебя! Страшно подумать, но в последний раз мы встречались пять лет тому назад!
— Я и не думала больше здесь появляться, — ответила Джана Дженкинс, имя которой любезно шепнул мне Трой, пока старушку усаживали на ее подушках и укутывали пледами. Мне хватило одного лишь взгляда на Джиллиан и ее мать, чтобы учуять запашок их взаимной враждебности.