Ангел в эфире
Шрифт:
– Ты, наверное, не поверишь, – улыбается он, склоняясь к моему лицу, – но мне гораздо приятнее быть здесь, с тобой.
– Почему? Ты же знаешь, что ничего мне не должен. Я сама прекрасно справлюсь.
– Ну нет, я вас не оставлю, mon amie. [93] Больница – не лучшее место для разборок с собой.
Дидье вскидывает голову, и волосы веером рассыпаются по широким плечам. Я, точно оцепенев, смотрю на него, а сама втайне радуюсь, что он не оставил меня сидеть в одиночестве у больничной палаты.
93
Моя
– Спасибо, – хрипло отвечаю я, и он меня обнимает. – Ценю.
– Если только я чем-нибудь смогу тебе помочь, просто скажи, не стесняйся, договорились?
– Мне одного хочется: чтобы папа поправился и перестал себя травить. Думаешь, тебе такое по силам?
Дидье смотрит в пол и молчит.
– Прости, я не хотела. Меня страшно бесит, что отец пьет, что мать не сидит сейчас с ним в палате, что Коннора здесь нет – и на себя злюсь: могла бы чаще папулю навещать. Господи, какой-то замкнутый круг получается. – Вскакиваю с кресла – так и трясет от перенапряжения: столько накопилось внутри. – Как же долго возятся! Скорее бы уже вышли и рассказали, что там происходит. Когда к нему пустят?
– Энджел, к нам выйдут, когда закончатся необходимые процедуры. Твой отец в надежном месте, здесь ему помогут доктора и такие же медсестры, как ты, специалисты в своем деле.
– Н-да?
– Слушай, а давай, пока мы все равно тут скучаем, кое-что сделаем? Я хочу позвонить Дельфине.
– Дельфине? Это еще зачем?
– Хотя бы затем, что она твоя мать, – без тени улыбки отвечает Дидье, – и была замужем за этим человеком много лет.
– И что с того?
– Вероятно, ей небезынтересно узнать, что с ним происходит.
– Ты так уверен? – презрительно фыркаю я, надув губки, как заупрямившийся ребенок. – Она скорее поблагодарит небеса, что вовремя избавилась от старого черта и сберегла нервы.
С трудом сдерживаю злобу, которая готова вырваться на волю, будто полноводная река, прорвав дамбу, – лишь дай повод.
– Он сюда из-за нее попал, – злобно шиплю я. – Если бы Дельфина не ушла, папа никогда бы не опустился. Ему было одиноко и грустно, вот он и стал горе заливать. Мне сейчас так нужна ее помощь, а она укатила развлекаться со своим Франсуа, или как там его?..
– Фредерик, – вполголоса поправляет Дидье.
– Фред, Фрэнк – какая разница. Вот я и говорю, что если бы мать так себя не вела, с отцом не случилось бы удара. Она ему сердце разбила, в самом прямом смысле слова. Всю жизнь ему переломала.
Дидье, плотно сжав губы, смотрит в мое заплаканное лицо.
– Ну а если, – тихо говорит он, – если Дельфине пришлось уйти, чтобы себе жизнь не сломать?
– Ага, уж о себе она не забудет, только всегда и слышно было, что «я» да «я». Плевать ей на остальных.
– Не могу согласиться. По-моему, Дельфина испытывала к твоему отцу сильные чувства, просто у них не сложилось. Так бывает.
Стиснув зубы, пытаюсь подавить закипающую в душе злобу. Как он смеет защищать эту негодяйку? Если богат и знаменит, так он и в людях разбирается лучше других? Ну, уж нет. Думает, будто прекрасно понял, что моя мать за человек, да только неправда все это. Сейчас мне надо одного: найти козла отпущения, и она –
– Неужели так трудно его полюбить – ведь он по ней всегда с ума сходил?! Тогда никто не попал бы в больницу, и все было бы прекрасно.
Вдруг меня осенило, что где-то я подобные суждения уже слышала. Ах да, Тирон рассказывал о несчастье с родителями, и тогда мне его теория показалась по-детски примитивной. Устало опускаюсь в кресло и тяжело вздыхаю.
– Вот что бывает, когда люди женятся по ошибке, Дидье. И до такого доходит.
Он расплющивает в кулаке пустую баночку от «Айрн брю».
– А ты не думала, что твой отец рано или поздно все равно тем же и закончил бы. Может, поэтому Дельфина и решила уйти, приняв самое трудное в своей жизни решение.
– Да, ты явно на ее стороне, – язвительно отвечаю я. – Видно, души в ней не чаешь.
– Зато она не чает души в тебе, Энджел.
– Да? А ты уверен, что ни с кем меня не перепутал? Я – ее единственная дочь, толстуха двенадцатого размера, которая связалась с «недалеким» парнем и зарабатывает себе на жизнь постыдным делом.
– Non, мать гордится тобой, Энджел, у тебя замечательная профессия: ты помогаешь больным людям.
Горько засмеявшись, качаю головой: аргументы защиты рушатся прямо на глазах.
– Дидье, – отвечаю со вздохом, – никакая я не медсестра. Если бы я имела хоть какое-то отношение к медицине, то помогла бы несчастному папуле. – Уронив лицо в руки, зажмуриваюсь. – Я диджей, mon ami. Безвестный диджей на захудалой радиостанции с жалкой группкой слушателей, которые не могут придумать себе занятия поинтереснее, чем звонить на мою передачу, – думают, я сумею разрешить все их проблемы. Так вот, не смогу. А после этой пятницы – тем более.
– Почему?
– Потому что мне дадут расчет, – огрызаюсь я, не в силах больше сдерживаться: жалость к себе хлынула через край. – Да если хочешь знать, я на Би-би-си тебя искала только затем, чтобы ты пришел на мою передачу и дал это треклятое интервью, а ведь даже этого не смогла сделать по-человечески. Вот так. Теперь тебе все известно о девушке по имени Энджел Найтс и ее никуда не годной семейке. Радуйся, что у нас ничего не вышло!
Глава 20
В ЖИЗНИ ВСЕ ВОЗМОЖНО [94]
Мы уехали из больницы и больше не виделись. Это было в среду, да? А сегодня пятница, если не ошибаюсь. Должно быть, так, хотя с тех пор, как обстоятельства вынудили меня осознать, что жизнь моего отца висит на волоске, в голове творится настоящий хаос – мне даже трудно отслеживать дни недели. Причем, когда я узнала, что уже наступила пятница, меня словно по голове огрели – ведь сегодня мы с Дэном должны появиться перед З. Г. и с горечью признать, что даже две веселые розовые хрюшки Пинки и Перки, любимицы всех английских ребятишек, слишком знамениты для нашей передачи. У вас бывают такие дни, когда себя страшно жалко и кажется, будто на твою жизнь обрушилась месячная порция негатива? Именно так я чувствую себя сегодня.
94
Перевод названия песни Гарета Гейтса «Anything is possible».