Ангел возмездия

Мишарин Борис Петрович

— Это п…., - заорал старший матом. — Че теперь будет?..

— Кончу сучку….
– продолжал твердить другой.

— Заткнись… ты уже кончил… в ротик. Она-то здесь причем? Спер кто-то другой. Че делать будем? — задал вопрос старший по существу.

Ничего кроме матов, вздохов и угроз он не услышал в ответ. Долго курил, осознавая, что придется сказать начальству о пропаже. Но как, как повернуть это дело с наименьшим ущербом для себя? Впервые они попали в такую ситуацию и не знали, что делать дальше. Весь экипаж машины охватила злость, ярость и страх одновременно. Их, представителей власти, поимели. Поимели так решительно и ловко, что они не знали

кто, на кого выплеснуть свою безудержную злость. Сжимали кулаки до боли, скрипели зубами и матерились, зная уже, что придется ответить.

— Так, мужики, — наконец произнес он. — Спер кто-то из местных, кто шастает здесь постоянно или наскоками. И до утра нам его не найти, залег наверняка на дно и похохатывает, сука. Найдут его со временем, обязательно найдут, автоматы не иголка. Лично удавлю крысу, — старший крепко сжал кулаки. — А пока надо всем говорить одинаково. Патрулировали район, вышли поссать — тогда и сперли оружие. Про девку ни слова, иначе сразу сядем. Понятно?

— Понятно, понятно, — закивали все головами.

— А если спросят — зачем ссать все вместе пошли? — раздалось с заднего сиденья.

— Блин… умный какой, — яростно заматерился старший. — Захотели и пошли… Придумай че-нибудь другое. — Он помолчал немного. Потом продолжил: — Со службы нас все равно выгонят, но не посадят, если все говорить станем одинаково. Мы этого сучонка и сами бы нашли, но надо несколько дней, а утром смену сдавать… автоматы, которых у нас нет. Сделаем так — после всех допросов, а они будут и будут с пристрастием, собираемся вместе, отлавливаем местного наркошу и потрошим его. Наверняка скажет, кто здесь ночью шариться мог, а дальше дело техники. Найдем сами оружие — может, даже и не выгонят, накажут, конечно, но не выгонят.

Парни приободрились с последних слов, даже шутить стали, но страх перед будущим наказанием, степень которого они еще точно знать не могли, заполнял их трусливые душонки все больше и больше.

«Дебилы, — мысленно обозвал их старший, — не понимают, что все серьезно, очень серьезно. Такие и расколоться враз смогут».

— Так, встали все, и вышли из машины, — уже вслух приказал он.

— Зачем? — послышались вопросы.

— Вот дебилы — ссать все пойдем. Спросят — где ссали: вот и покажем на стену.

— А-а-а, — раздалось в ответ.

Пока мочили стену дома, старший рассуждал про себя: сообщить по рации о пропаже или подъехать лично. То и то могло обернуться по-разному. Зачем растрепали в эфире или почему сразу с места не сообщили. Что выбрать? И он принял решение — подъехать, сообщить дежурному, пусть тот поднимает начальника с теплой постельки. Такую информацию до утра держать нельзя.

Кэтвар отошел от машины на квартал, остановился с четырьмя автоматами на плече и тоже стал рассуждать. Выкинуть — нельзя. Могут подобрать чужие и использовать потом в плохих целях. Значит нужно спрятать на время, выждать немного, пока уляжется ажиотаж, а потом и сдать оружие ментам анонимно. А пока ждать, выяснить: что за версию задвинут провинившиеся ОВОшники, горе кавалеры местных путан.

Спрятав оружие, он поплелся домой. Более уже не хотелось никаких приключений, да и таких он не ожидал. Предполагалось что-то более серьезное и моральное. Например, помочь жертве ограбления, спасти честь девушки… А здесь остался лишь неприятный осадок от низости, пошлости и элементарной гадости происшедшего события. Дома, стараясь не шуметь и не разбудить никого, он тихонько разделся и лег в постель.

А в районном ОВО начинался переполох. Начальник долго не мог

понять, как могло произойти по существу невозможное. Если бы произошло нападение — было бы наверняка легче, вернее понятнее. А тут просто проссали четыре автомата, которые выплывут неизвестно где и неизвестно в кого могут пальнуть. Он долго орал, матерился, расспрашивая подчиненных и тоже, как и они, прежде всего, беспокоился о своей судьбе, прекрасно понимая, что с работы можно вылететь запросто.

Район пропажи осмотрели и прочесали своими силами, но ничего не нашли. Хватали ночных прохожих, нервно расспрашивая о том, что они видели, куда, откуда и почему шли так поздно по улице. Но нужного ответа не получали, злились и понимали, что дальше утаивать ситуацию невозможно.

Начальник, охая и вздыхая, оправдываясь и обещая, доложил о ЧП своему начальнику. Тот, переварив ситуацию, уже своему. Так и покатился доклад вверх, разветвляясь в стороны по оперативным службам, способным что-то предпринять конкретное и, естественно, в отдел собственной безопасности, который и допрашивал сейчас провинившийся экипаж с пристрастием.

Кэтвар тихо вошел в дом, стараясь не разбудить домочадцев, разделся и лег в постель. Марина инстинктивно пододвинулась к нему поближе, чувствуя родное тепло сквозь дремоту, обняла одной рукой и погрузилась успокоено в глубокий сон. Ее любимый был рядом, а значит можно не переживать сердцем, давая ему работать умеренно и безмятежно.

А Кэт не смог уснуть сразу, лезли в голову разные мысли о сущности бытия, о произошедшем и подобных случаях. Но, заставив себя не думать, поправил одеяло и уснул. Хотя где-то внутри сидел маленький и незаметный червячок, бередящий внутренности и мозг, и не находил выхода. Не насытило, не успокоило его и ночное приключение, зачем собственно и прогуливался по ночному городу носитель необычного беспокойства.

* * *

Чернова за ужином кушала молча, стараясь не поднимать глаз, особенно на Кэтвара. Уже месяц, как она устроилась работать на свое старое место, которое не казалось по-прежнему родным и уютным. Многие работники, которых она знала, перешли работать в другие места — кто-то ушел в бизнес, кто-то в другую редакцию, а кто-то вообще уехал из города. Из оставшихся малознакомых лиц некоторые попытались с ней сблизиться, но внутреннее чутье подсказывало, что предлагалась не бескорыстная дружба, а, скорее всего, профессиональный интерес. Интерес к ее прошлому, которое болью отдавалось в сердце при каждом упоминании и не только — поднывало постоянно внутри израненной души. Чувство, что ее пристально разглядывают, чувство некоего экспоната не покидало. И она понимала, что иногда относится к коллегам предвзято. Предвзято с точки зрения своего прошлого. Старалась бороться с этим и замыкалась в себе.

Но сегодня днем случайно увидела человека. Человека, которого по ее понятиям не должна была увидеть еще, по крайней мере, года два. Удивившись, Чернова проследила за ним и убедилась, что он зашел в здание главного управления центрального банка области. Пораспрашивала у охраны и поняла — нет правды на свете. Ни в отношении ее, ни в отношении этого, человеком которого назвать можно было с большой натяжкой. И то только потому, что он биологически принадлежал к этому роду и виду.

Шла обратно и огорченно думала — почему так все происходит на белом свете? Почему она, честный и порядочный человек, провела за больничной решеткой целых пять огромных лет и почему он, который должен сидеть в тюрьме, живет и жирует в свое удовольствие?