Ангел западного окна
Шрифт:
Что касается Липотина, то он сам приподнял свою маску ещё тогда, когда я даже и не помышлял об этом: назвал себя отпрыском «магистра царя». Хоть и завуалированно, а намекнул, что он — Маске. Хорошо, примем это пока на веру.
А мой захлебнувшийся в волнах мирового океана друг Гертнер? И так ясно, что будет, когда я начну спрашивать зелёное зеркало, подарок Липотина, которое стоит сейчас передо мной: Теодор Гертнер усмехнётся мне из изумрудной дали, сунет сигару в рот и, закинув поудобней ногу на ногу, скажет: «Ты что же, меня уж и не узнаешь, старина Джон? Меня, твоего друга Гарднера, верного твоего лаборанта? Того, кто
Итак, все в сборе, не хватает только Эдварда Келли, шарлатана с отрезанными ушами, искусителя, медиума — того, кто сейчас, в нашем веке, тысячекратно размножился, превратившись в злокачественную раковую опухоль, которая продолжает давать ядовитые метастазы, несмотря на то что уже утратила своё Я. Медиум! Зыбкий призрачный мост в потустороннюю бездну Исаис Чёрной!..
Я с нетерпением жду, когда этот разросшийся до глобальных размеров Келли окажет мне честь своим визитом в мою жизнь и предоставит неоценимую возможность сорвать с его блудливой рожи глубокомысленную маску современного кудесника и прорицателя! Впрочем, я готов ко всему, Эдвард, мне известны все твои обличья: встречу ли тебя ещё сегодня в переулке в образе косноязыкого пророка из народа либо целителя-магнетизера, явишься ли ты мне где-нибудь в высшем обществе на спиритическом сеансе под видом всеведущего призрака…
А как же Елизавета?..
Признаюсь, тут меня охватывает дрожь и я не в состоянии записывать то, что проносится в моей голове…
Странная аберрация… Туман и душевное смятение застят мне глаза. И как я ни напрягаюсь, мои мысли каким-то необъяснимым образом начинают путаться, стоит мне только вспомнить заветное имя «Елизавета»…
Целиком погрузившись в размышления, частично опирающиеся на факты, частично — на домыслы, я сначала не обратил внимания на необычный акустический фон, источник которого как будто находился в прихожей, но вот он приблизился: диалог вёлся явно на повышенных тонах…
И тогда я узнал ожесточенно спорящие голоса: короткие и повелительные, словно рубящие сплеча, реплики княгини Шотокалунгиной и мягкие интонации никак не менее упрямых возражений моей экономки… Итак, госпожа Фромм, добросовестно исполняя мой наказ, отражала натиск непрошеной гостьи.
Я вскочил: княгиня в моей квартире! Та самая надменная дама, которая ещё совсем недавно дала мне знать через Липотина, что ожидает моего ответного визита… Да нет же, что это я, княгиня Шотокалунгина! Богиня кошмарного кельтского ритуала «тайгерм», моя заклятая противница, леди Сисси кузена Джона Роджера, чёрная дева ущербной Луны — вот кто повторяет свою атаку!
Нервы мои тревожно дрогнули, дикая ярость взметнулась огненной вспышкой: милости просим, милости просим, очаровательный суккуб, твоё позорное разоблачение не за горами! Теперь я в форме! И в полном твоём распоряжении!..
Быстро подойдя к дверям, я распахнул их настежь и громко сказал, постаравшись, чтобы в моем голосе прозвучали нотки снисходительно-дружеского укора:
— Госпожа Фромм, госпожа Фромм, ну зачем же так! Не будьте слишком строги и позвольте даме беспрепятственно проникнуть в мои апартаменты. Я передумал! И приму её с величайшим удовольствием! Прошу вас…
Задыхаясь от избытка эмоций, княгиня прошелестела платьем мимо оцепеневшей
— Какой сюрприз, милый друг, лицезреть вас в таком уединении, столь решительно порвавшим с внешним миром! И всё же, кто бы вы ни были — грешник, искупающий грехи свои в пустыне, или святой аскет-отшельник, — но для знакомой дамы, жаждущей видеть вас, вы должны сделать исключение, не опасаясь, что это очередной искус тёмных сил! Не так ли?
Я жестом успокоил госпожу Фромм, которая с остановившимся взглядом, почти не дыша, всё ещё стояла в коридоре, бессильно прислонившись к стене; казалось, эта странная женщина замерзала от шедшего изнутри холода, было заметно, как озноб пробегал по её телу, но в то мгновение, когда я уже хотел затворить за собой дверь, она в каком-то внезапном порыве простёрла ко мне руки. Я ещё раз дружески кивнул ей, а моя улыбка должна была окончательно уверить её, что беспокоиться не о чем.
Осторожно прикрыв дверь, я присел напротив княгини, которая обрушила на меня лавину кокетливых упреков — дескать, неверно истолковав тогдашнюю её настойчивость, я теперь избегаю её и манкирую ответным визитом… Вставить слово было совершенно невозможно. Поэтому мне пришлось прервать мою гостью учтивым, но решительным жестом. На мгновение стало тихо.
«Запах пантеры», — вновь констатировал я про себя. От этого хищного аромата её экзотических духов болезненно заныли мои нервы. Я провёл рукой по лбу, смахивая исподволь обволакивающую меня истому, и начал:
— Любезная княгиня, ваш визит для меня чрезвычайно лестен. Скажу больше — и не сочтите это за дипломатический ход — что ещё сегодня я имел бы честь навестить вас, если бы вы не опередили меня…
Тут я не отказал себе в удовольствии, сделать маленькую паузу и понаблюдать. Мнимая княгиня, сделав вид, что польщена, дружелюбно склонила голову и, усмехнувшись, уже хотела что-то ответить. Но я, в каком-то внезапном наитии не дав ей и рта открыть, быстро закончил:
— …так как чувствовал себя обязанным уведомить вас, что те намерения, кои вы питаете в отношении моей скромной персоны, для меня отныне не секрет и что все ваши мотивы совершенно прозрачны…
— Но ведь это прелестно! — импульсивно воскликнула княгиня, демонстрируя самый искренний восторг. — Просто великолепно!
В моем лице не дрогнул ни один мускул, хотя это и стоило мне усилий; пропустив мимо ушей реплику княгини, я фиксировал свой острый и настороженный взгляд на её кокетливой улыбке — неподражаемо обольстительной! — и сказал:
— Я все знаю.
Она слегка кивнула и, словно в нетерпеливом ожидании галантного комплимента, поощрительно опустила ресницы.
— Вы называете себя княгиней Шотокалунгиной, — продолжал я, — у вас есть или было — впрочем, это совершенно безразлично — поместье в Екатеринодаре…
Вновь нетерпеливо заинтересованный кивок.
— А не было ли у вас, а может, есть ещё и сейчас, поместья в Шотландии? Или где-нибудь в Англии?
Княгиня недоуменно качнула головой.
— Что за странная идея? Наш род не имеет ни малейшего отношения к Англии.