Ангел
Шрифт:
– Я его понесу.
Не знаю почему, но я наотрез не хотела отдавать мальчика кому бы то ни было. На Дика я смотрела зло и прижимала к себе мальчика так, будто он был самым главным сокровищем в моей жизни. Но тут меня за руки схватил подошедший сзади Лис и рывком завернул их за спину, больно сжав кисти. Я закричала, пытаясь вырваться, но Дик уже поднял мальчишку на руки и отошел с ним в сторону, укладывая на расстеленном неподалеку плаще.
Лис так меня и не отпустил, крепко держа в объятиях, пока Дик обрабатывал какой-то гадостью и перевязывал мои раны под чутким руководством сидящего у него на плече Оськи. К концу перевязки я немного пришла себя, перестала вырываться и даже
– Нам надо возвращаться, – хмуро наблюдая за нами, сказал Дик. – У Ирлин серьезные раны, мальчик будет нас тормозить, да и нам самим не помешало бы отдохнуть.
Мы все с надеждой на него посмотрели.
– Только вот открыт портал назад будет лишь тогда, когда последний мираж исчезнет.
Я разочарованно вздохнула.
– Тогда поступим так, – влез Лис, – подождем, пока парень не придет в себя, да и Ирлин хоть немного окрепнет.
Я активно закивала головой, полностью с ним согласная. Дик надолго задумался, а Оська срочно начал инспектировать запасы еды, подсчитывая, на сколько их нам еще хватит. Выходило, что дней на десять. Я робко сообщила, что могу вообще не есть, на что меня хором попросили заткнуться.
– Ладно, – наконец заявил Дик, – вы оставайтесь здесь, а я ненадолго отлучусь кое-куда, как раз вернусь через пару дней.
Я отрицательно мотнула головой, порываясь встать, но сжатая в руке мальчика кисть не дала мне подняться. Дик подошел ко мне, сел на корточки и крепко сжал за плечи, глядя прямо в глаза.
– Я клянусь, что вернусь живым через два дня. Ты мне веришь?
Я медленно кивнула, но в глазах пылал страх.
– Вот и хорошо, – мягко улыбнулся он и зачем-то поцеловал меня в лоб, и этот поцелуй волшебным образом успокоил меня лучше любых его обещаний.
Дик встал и, изъяв у Оськи двухдневный запас еды и воды, погрузил его в мешок и быстрым шагом ушел из нашего лагеря куда-то на восток. Лис, оставленный за главного, задумчиво смотрел ему вслед, сидя рядом со мной.
– Он вернется. – Я удивленно взглянула на него. – А если нет, то я отправлюсь следом и достану его хоть из-под земли.
Я робко ему улыбнулась, а он почему-то покраснел.
– Так, ладно, я пошел за хворостом. – И, вскочив на ноги, он спешно куда-то ушел.
– За каким хворостом? – удивился Оська, выныривая из мешка с картошкой. – Тут же одни камни.
Не слушая его бурчания, я легла на плащ рядом с мальчиком и, осторожно его обняв, вскоре уснула, чувствуя, как тьма забвения ласково забирает меня в свои мягкие объятия.
Разбудил меня треск костра и запах печеной картошки. Поведя носом, я сонно зевнула и щурясь взглянула в сторону небольшого костерка. Рядом в еле тлеющих углях пеклась картошка, а Лис под руководством Оськи выкатывал черные кругляши наружу и собирал их в небольшую кучку.
– А, проснулась. Иди сюда, – улыбнулся мне Лис, показывая на картошку.
Я послушно села и старательно убрала волосы с лица, стараясь пригладить на голове то, что, по идее, должно было быть прической. Угу, как же, прическа, скорее уж давно не чесаный колтун. Даже самые красивые и дивные волосы, если их не мыть, не чесать и при этом еще и вывозить в пыли и грязи, станут страшными и запутанными.
– Ну ты идешь?
Я
– Не отпускает?
Я кивнула. Лис тяжело вздохнул, подкатил к себе – пару картошин и, прихватив соль, пошел по направлению ко мне. Оська с черной от золы мордочкой сидел у костра и, щурясь от удовольствия, ел картошину, прижимая ее к себе лапами и крыльями и сопя от удовольствия.
– На, держи. Захочешь еще – скажи.
– Спасибо, – радостно улыбнулась я, подкидывая в руках первую картошину. Вторая лежала у ног, ожидая своей очереди.
Странно, но в тот момент мне казалось, что ничего вкуснее этих подгорелых и пересоленных с непривычки картофелин в мире нет. Я ела с таким удовольствием, что даже Оська залюбовался. Мир вокруг уже не был страшным и непривычным, казалось, что даже здесь можно жить, а мальчик, крепко обнимающий меня даже во сне, вызывал острое чувство жалости и нежности в моей, туго перевязанной бинтами груди.
Дик вернулся, как и обещал, ровно через два дня. Он был сильно потрепан, на его лице добавился еще один шрам, но в целом он был жив и даже вполне здоров. На все наши вопросы он отвечал скупо, первым делом осмотрел меня, выясняя, смогу ли я идти дальше, и бросил хмурый взгляд на проснувшегося часа два назад паренька.
Мальчика я назвала Сон. Может быть, потому, что он уж слишком-долго спал, я даже начала за него беспокоиться, но когда он проснулся, то уже ни на шаг не отходил от меня, злобно зыркая по сторонам и никого, кроме Оськи, ко мне не подпуская. Оська ему чем-то приглянулся, и он даже разрешил ему посидеть у себя на плече, чему тот был явно рад. Как всякий ученый, он теперь стремился узнать побольше о новом чуде этого мира – ожившем мертвом, как он его называл. Сону на то, что его изучают, было глубоко наплевать, главное для него было – постоянно быть со мной рядом. Я не возражала, хотя и пыталась отучить его называть меня мамой. После бурных баталий и целого ряда серьезных разговоров мы все-таки пришли к консенсусу: отныне я называлась Лин, но, если никого не было рядом, так уж и быть, мамой.
– Итак, мы уничтожили три из двенадцати миражей, осталось…
– Девять, – влез Оська.
Все хмуро кивнули, Оська довольно надулся, сидя на коленях у Сона.
– Все правильно, осталось девять. Но у нас заканчивается провизия, Ирлин ранена, да еще прибавился мальчишка, который слишком слаб, чтобы быстро передвигаться.
– Я не слаб и вполне могу идти сам! – зарычал Сон, с ненавистью глядя на Дика.
Дик на это высказывание не обратил никакого внимания. Между ним и парнем постоянно было какое-то напряжение – проще говоря, они друг друга на дух не переносили. Хорошо хоть пока не лезли в драку, но, видимо, Дик считал, что это уж чересчур. Плюс его, кажется, сильно задело высказывание Оськи, что теперь моя жизнь и жизнь Сона прочно связаны и день его смерти станет также и моим. Ребенку я пока этого не сказала, нечего ему переживать по пустякам.
– Таким образом, нам надо закончить с остальными миражами как можно быстрее. Я могу открыть сеть порталов к пяти из них, но тогда сильно ослабну и мне будет трудно их уничтожить, к тому же остаются еще четыре.
Он замолк и угрюмо уставился в пламя костра, я понятия не имела, чем могу ему помочь. Сон задумчиво посмотрел на меня.
– Если я уничтожу миражи, мама сможет отправиться домой и вылечиться?
Мы удивленно на него взглянули, а он смотрел только на меня, напряженно ожидая ответа. Но ответил Лис.