Ангелочек
Шрифт:
Анжелина с облегчением спряталась в его объятиях, потершись щекой о накидку.
— Мадам Лезаж… Она умерла… В канун Рождества, сразу после мессы. Боже мой, какой ужас!
— Бог дал — Бог взял, — оборвал ее сапожник. — Ты забыла слова Евангелия? Нам не ведомы ни день, ни час нашей смерти. Адриена не знала, что старуха с косой унесет ее, когда, счастливая, возвращалась домой, исполнив свой долг. Вспомни, какое у нее было удивленное выражение лица, когда она отдавала Богу свою душу.
Анжелина кивнула головой. Одного лишь упоминания о матери было достаточно, чтобы вызвать у нее поток слез.
— Пойдем, не надо стоять здесь, уподобившись этим зевакам,
— Папа, я не голодна. Как ты можешь быть таким равнодушным к несчастью других?
— Скоро ты об этом узнаешь, — сухо заверил дочь сапожник. — Я возвращаюсь домой. Разогрею себе суп, оставшийся с утра.
Размашистым шагом сапожник пошел прочь. Ошеломленная молодая женщина застыла на месте. У нее было чувство, что ей снится кошмарный сон. Эжени Лезаж лежала на мостовой, ее сыновья рыдали, стоя на коленях рядом с телом матери. Доктор разговаривал со священником, подкрепляя свои слова выразительными жестами. Кучер в замешательстве мял свою круглую шляпу. Оноре Лезаж гневно смотрел на него. Анжелина, как завороженная, наблюдала за этой сценой. Она ждала того мгновения, когда эти люди увидят ее и обвинят в смерти Эжени. Но на нее никто не обращал внимания.
— Где ты шлялся, подлая тварь? — рявкнул отец Гильема, глядя кучеру в лицо. — Тебя не было на месте, я в этом уверен. Под конец мессы мадам плохо себя почувствовала и хотела, чтобы ты отвез ее домой. Признавайся! Ты пошел в таверну, нарушив мои приказания! Ты не должен был слезать с козел, дрянь, сволочь! Симмоне никогда бы не оставил нашу коляску без присмотра! А из-за тебя мадам пришлось самой влезать на сиденье, и от этих усилий ее сердце остановилось. Ты уволен! И не получишь ни су!
Анжелина отступила на шаг, уверенная, что сейчас слуга укажет на нее. Но ничего подобного не произошло по той простой причине, что кучер даже не догадывался о роли, которую сыграла молодая женщина в этой драме. Большой любитель выпить, он презирал своих новых хозяев. Он увидел лишь, что мадам билась в конвульсиях, лежа между сиденьями. Кажется, поблизости находилась какая-то молодая женщина, но для него это ничего не значило.
— Я пошел справить нужду, мсье, — оправдывался кучер. — Сегодня вечером я совсем не пил, клянусь! Когда я вернулся, мадам уже было плохо…
Оноре Лезаж снял перчатку и с размаху ударил его по щеке. Лицо Оноре Лезажа было перекошено от неимоверных страданий, глаза яростно сверкали. В эту минуту он был как две капли воды похож на Гильема, своего младшего сына. Происшедшее поразило Анжелину: она видела своего возлюбленного в таком же состоянии.
«После нескольких первых поцелуев я отказалась отдаться ему, и он рассвирепел, — вспоминала она. — Его глаза были полны слез, и размахивал руками он точно так же. Я была настолько потрясена, что уступила. Боже мой, какую ошибку я совершила! Он же меня предал!»
Анжелина полагала, что самым тяжелым испытанием для нее было рождение сына в пещере Кер, которого затем она была вынуждена доверить кормилице. Но теперь она страдала еще сильней. Воспоминания о той морозной ночи с горьким привкусом трагедии никогда не изгладятся из ее памяти. Она это так остро почувствовала, что бегом кинулась в опустевший собор и там, мертвенно-бледная, растерянная, припала к подножию статуи Христа.
«Иисусе, Господи Иисусе милосердный, ты, кто простил женщину, совершившую прелюбодеяние, ты, кто есть светоч и любовь, защити меня, сжалься надо мной! — мысленно молилась она. — Я согрешила,
В ушах Анжелины беспрерывно звучали оскорбления, брошенные ей Эжени Лезаж. Эти непристойные слова разрушили магию объятий, в которых они — она и Гильем — сливались. «Возможно, он думает, как и его мать! — говорила она себе. — Он принимал меня за шлюху и просто воспользовался моим телом. А кошелек с деньгами был платой за услуги…» Осознав это, Анжелина жалобно застонала. Она встала на колени, охваченная желанием умереть, и ударилась лбом о мраморные ступеньки алтаря.
— Анжелина, что вы делаете? — воскликнул священник, заметив молодую женщину. — Дитя мое, что происходит?
Анжелина повернула к нему свое очаровательное лицо, по которому струились слезы. Старый священник смутился, увидев такую бездну отчаяния.
— Анжелина, говорите, не бойтесь, — просил он, сжимая четки.
— Нет, святой отец, мне не о чем вам поведать, — пробормотала Анжелина. — Я пойду.
Ценой нечеловеческих усилий Анжелина поднялась на ноги. Платок сполз с головы, и золотистые волосы словно зажглись в пламени свечей.
— Мне так грустно, святой отец! Мадам Лезаж умерла у меня на глазах. Ее смерть пробудила воспоминания о моей матери. Я молилась, да, я молилась за них обеих, — солгала Анжелина.
Но священника не так легко было обмануть. За свою долгую службу он видел немало заплаканных девушек, не знающих, как избежать бесчестия, после того как они стали жертвой бессовестного соблазнителя.
— Неужели? — спросил он. — Анжелина, я тебя крестил. Здесь, в соборе, ты приняла первое причастие, и ты никогда не боялась исповедоваться. Если кто-то тебя обидел, скажи мне.
— Уверяю вас, святой отец, меня никто не обидел, — понурив голову, ответила Анжелина. — Но мне так не хватает мамы, особенно в праздники! Папа очень изменился. Он стал суровым, замкнутым, озлобился. И я не была готова к тому, что на моих глазах так быстро умрет мадам Лезаж. Она не попрощалась ни с сыновьями, ни с мужем.
Священник ласково положил руку на плечо молодой женщины.
— Я разговаривал с доктором. В последние месяцы у Эжени Лезаж было два серьезных приступа. Сердечных. Ее муж сказал мне, что в конце мессы она плохо себя почувствовала. Анжелина, просто пробил ее час. Бог призвал ее к себе. Я допускаю, что тебя могла поразить столь быстрая смерть. Полно, дитя мое, возвращайся домой, но дай мне обещание…
— Какое, святой отец?
— Иди своей дорогой, не оглядываясь назад, не уступай дьяволу, который толкает несчастных на самоубийство! Это тяжкий грех, их души никогда не обретут покоя. Анжелина, ты не отказалась от своей мечты? Ты же хотела поехать в Тулузу, чтобы учиться, а затем стать повитухой…
Анжелина молчала. Она чувствовала себя потерянной в безжалостном мире, таинственные жернова которого были готовы размолоть ее. Мир был черным, враждебным. Лишь вдали горел слабенький огонек — это был ее Анри, невинный младенец.
— Я сомневаюсь, что выберу этот путь, — ответила Анжелина, наконец осмелившись взглянуть на старого священника. — Я хорошо шью. Уж лучше я найду место в какой-нибудь мастерской Сен-Жирона. Что станет с папой, если я уеду на целый год? Его зрение слабеет. Я боюсь, что скоро он не сможет работать.