Ангелотворец
Шрифт:
Писательница как наяву видела перед собой мать и дочь. Она столько времени посвятила их истории, что они стали для нее совершенно реальными людьми. Она сама не понимала, почему так глубоко закопалась в прошлое этой семьи и какое оно может иметь отношение к исчезновению другого семейства, но история и вправду была захватывающей.
— А что стало с Дагмар? — спросила Эбба.
Эрика протянула ей копию черно-белого фото из зала суда.
— Боже, это она?! — охнула фру Старк.
— Можно посмотреть? — попросила Анна, и сестра развернула бумагу к ней.
— Когда этот снимок сделан? Она выглядит такой старой…
Эрика заглянула в свои заметки:
— В сорок пятом году. Ей было сорок пять лет.
— Исчезновения? — изумилась Эбба.
— Да, видимо, это у вас семейное. После сорок девятого года о ней нет никаких сведений.
— И Лаура ничего не знала?
— Лаура порвала с ней все контакты задолго до того. Она уже была замужем за Сигвардом и не хотела иметь к ней никакого отношения.
— И нет никаких предположений, куда она делась?
— Многие считали, что она напилась и сорвалась в море, но тело так и не нашли.
— Боже мой, — вздохнула Эбба. — Прабабушка — проститутка и воровка, пропавшая без вести… Не знаю даже, что сказать.
— Дальше еще хуже. — Эрика оглядела собравшихся, чтобы убедиться, что они все превратились в слух. — Мать Дагмар…
— Ну же! — нетерпеливо произнесла Анна.
— Нет, давайте продолжим после обеда, — решила поиздеваться над гостями писательница.
— Говори! — в один голос крикнули обе ее собеседницы.
— Ладно. Вам знакомо имя Хельга Свенссон?
Эбба покачала головой. Анна нахмурилась, а потом подняла глаза на Эрику:
— Душегубка…
— Кто? — удивилась Эбба.
— Фьельбака славится не только «Королевским виражом» [21] и Ингрид Бергман, — принялась объяснять ей Эрика. — Ей также принадлежит сомнительная честь быть родиной известной детоубийцы Хельги Свенссон, которой в тысяча девятьсот девятом году отрубили голову.
21
Опасный поворот, на котором занесло машину короля Швеции.
— За что? — недоуменно спросила фру Старк.
— Она убивала маленьких детей, оставленных ей на попечение. Топила в корыте. Это раскрылось, когда мать одного из них раскаялась и пришла забрать сына. Не найдя ребенка, она поняла, что Хельга врала ей все эти годы, пошла в полицию и написала заявление. Полицейские ворвались в дом и нашли там Хельгу, ее мужа, их дочь и тех детей, которые еще были живы… — рассказала писательница.
— А когда вскрыли пол в подвале… там нашли восемь детских трупиков… — добавила Анна.
— Какой ужас! — Эббу явно мутило. — Но какое это имеет отношение к моей семье?
— Дагмар была дочерью Хельги, — пояснила Эрика. — То есть Хельга была прабабкой Инес…
— Ты шутишь? — спросила ее гостья.
— Нет, это правда. Вот почему я сочла это странным совпадением, когда узнала от Анны, что ты делаешь украшения в виде ангелов в память об умерших детях.
— Может, мне не стоило открывать этот ящик Пандоры… — протянула Эбба, но особой уверенности в ее голосе не было.
— Но это же так увлекательно! — воскликнула Анна и тут же спохватилась. — Прости, Эбба, я не имела в виду…
— Я согласна с тобой, — остановила ее фру Старк. — Теперь я сама вижу иронию во всем этом. Судьба — странная штука.
Она помрачнела. Эрика поняла, что теперь эта женщина думает о собственном сыне.
— Восемь детей… — прошептала Эбба. — Восемь маленьких детей, погребенных под полом.
— Как можно совершить подобное? — вопрошала Анна, ни к кому не обращаясь.
— А что случилось с Дагмар после казни? — спросила фру Старк, обхватив себя руками.
— Мужа
Эбба кивнула. Вид у нее был усталый, и хозяйка решила, что с ее гостьи хватит. Пора было обедать, а еще — проверить, не звонил ли Йоста с новостями о старьевщике Улле. Надо было держать пальцы скрещенными на удачу.
У окна противно жужжала муха. Она то и дело кидалась на стекло в безнадежной борьбе. Наверное, муха в недоумении: нет видимых преград, но при этом что-то тебя не пускает. Мортену это было знакомо. Понаблюдав за ней еще с полминуты, он протянул руку к окну, сложил большой и указательный пальцы и зажал насекомое, как пинцетом, а потом, словно зачарованный, сдавил ее пальцами. Выбросив получившуюся из мухи лепешку, отряхнул руку. Теперь в комнате было тихо. Мортен сидел за столом Эббы. Перед ним лежали ее рабочие инструменты и один почти законченный ангел. Интересно, чью боль ему предстоит утишить, подумал Мортен. Впрочем, не все заказывали подвески в память о погибших — кому-то они просто казались красивыми. Но именно этот ангел явно предназначается для скорбящих. После смерти Винсента Старк начал чувствовать горе других людей даже в их отсутствие. Взяв ангела в руки, он почувствовал, что его заказал кто-то, кому жизнь кажется такой же бессмысленной и жестокой, как и им с Эббой. Рука невольно сжала ангелочка. Как Эбба не понимает, что вместе они могут найти способ заполнить эту пустоту? Единственное, что ей нужно сделать, — это снова открыться мужу. И признать свою вину. Мортен так долго винил себя, что не понимал правды. Но теперь он знал: это вина Эббы. И если жена признает свою вину, он простит ее и примет обратно. Но вместо того, чтобы раскаиваться, она лишь смотрит на него таким взглядом, будто обвиняет в смерти сына. Ее поведение было совершенно нелогичным. После всего, что случилось, разве не правильно было бы искать утешения у мужа? Почему же она его отталкивает? Раньше Эбба всегда все решала сама: где им жить, куда поехать в отпуск, когда завести ребенка. И даже в то утро она все решила за него. Ее хрупкая фигурка и наивные голубые глаза были обманчивы. Люди считали ее застенчивой и слабой, но на самом деле эта женщина была совсем не такой.
Мортен вскочил на ноги и отшвырнул ангела прочь. Фигурка шлепнулась в груду предметов на столе, и Старк с удивлением обнаружил, что он весь в чем-то красном. Разжав ладонь, Мортен увидел, что она вся в мелких порезах. Он вытер руку о брюки. Эббе пора вернуться домой. Им нужно поговорить.
Лив нервно вытирала садовую мебель. Это нужно было делать каждый день, чтобы стулья и стол оставались чистыми и красивыми. Пот бежал по спине, но женщина продолжала тереть и тереть. После недели, проведенной на солнце, ее кожа приобрела красивый загар, но и он не скрывал темных кругов у нее под глазами.
— Мне кажется, тебе не стоит туда идти, — сказала она. — Зачем вам снова встречаться? Ты же знаешь, в каком шатком положении сейчас партия. Лучше сидеть тихо…
— Я знаю, но мы не в силах управлять всем в этой жизни, — сказал Йон, поднимая очки на лоб.
Он просматривал газеты. Каждый день пролистывал все национальные издания и несколько избранных местных. Делал он это, как всегда, с омерзением. Все писали об одном и том же. Журналисты, репортеры и прочий сброд считают, что они лучше других знают, как устроен мир. Все их писульки только способствуют деградации шведского народа. Его долг — открыть людям глаза. Цена правды высока, но нельзя выиграть битву, не понеся потерь. А война за правду — священная война.