Шрифт:
Ангельская академия
Сергей Ярчук
1. Первокурсники
Двери внезапно распахнулись, и Тимофей прошествовал в зал своей неповторимо уродливой походкой. Подтягивая при каждом шаге левую ногу и переваливаясь с боку на бок, он, тем не менее, резво достиг центра громадного зала и уставился на ожидавших. Нестройный ряд шепчущихся желторотых юнцов тут же замолк. Восемь десятков огромных детских глазищ уставились в немом обожании на скособоченную
– Итак, дорогие первокурсники, вот вы и дожили до первой сессии, - скрипучий голос запнулся, и каркающий кашель резанул по ушам воспитанников.
Откашлявшись, Тимофей поёжился и завернулся в свои давно утратившие белоснежность крылья. Жалость в глазах сопляков была ему в высшей степени отвратительна, и он демонстративно отвернулся от слушателей.
– Для допуска к экзаменам вы должны выполнить самостоятельную работу. Срок вам отпущен - две недели. Задание будет состоять в том, чтобы экспериментально установить зависимость счастья от уровня духовности человека...
Полный суровости голос почти час звучал, радужным эхом отражаясь от стен. Студенты ангельского колледжа внимали, затаив дыхание. А потрёпанный жизнью ангел с грустью думал: “Господи, пусть хотя бы один из вас...”
***
На исходе дня измотанный идиотскими вопросами преподаватель с наслаждением дремал, погрузившись в розовую дымку грёз праведника. Морщинистая щека возлежала на тёплых листах апостольского увещевания Папы Иоанна Павла II, а седые космы слегка подрагивали от беззвучного трепета крыльев райских птичек. Но вся выстраданная преподавателем благость вмиг разбилась нежным звоном золотого колокольчика. Разлепив глаза, Тимофей, кряхтя, помянул Господа всуе, про себя заметив, что адские проклятия иной раз уместны даже в небесной обители.
– А! Начальство пожаловало! Ну, проходи.
Вошедший окинул взглядом захламлённость обстановки, аккуратно пристроился на более-менее чистом стуле и наконец обратился к хозяину:
– Вижу, первый день со студентами тебя утомил, - гость снисходительно улыбнулся.
Но хозяину было не до улыбок. Зажмурившись и стиснув кулаки, он с трудом удержался от греховного сквернословия.
– Неужели всё так плохо?
– голос, полный неподдельной тревоги враз успокоил Тимофея.
– Ещё бы! А ты решил, что я соловьём запою, восхищаясь тупостью этих обормотов?
– Ну, ну! Не будь столь суров!
– Гавриил, я никогда ни с кем не был суров. А уж тем паче с этими желторотиками. Просто...
– Что?
– Просто, уж сколько я тут, а всё никак не могу привыкнуть, что они воспринимают своё положение, как должное.
– Они - дети. Дети, Тимофей. Не каждому, как тебе, дано подняться из человека до ангела. Большинство для высшего служения рождаются. Это промысел Божий.
– Знаю
– начавший было остывать Тимофей, снова закусил удила, - Ты чего, собственно, пожаловал?
– Пожелать тебе удачи с первыми твоими учениками.
– И только?
– И поинтересоваться прогнозами.
– Они неутешительны, - Тимофей, махнув рукой уселся, прямо на стопку запылённых фолиантов, - Если они будут творить то, что сегодня я услышал, то борьба с сатаной потеряет всякий смысл. Он просто помрёт от смеха. Понять не могу, как с ними занимался мой предшественник?
– Ему тоже было нелегко. Уж поверь, - и архангел грустно улыбнулся.
– Охотно верю.
– Ну, так как? Если серьёзно.
– Серьёзно?
– Тимофей на несколько секунд погрузился в размышления, - Думаю, до грехопадения они меня не доведут, но на потерю рассудка я имею все шансы.
***
Предчувствия Тимофея не обманули. Следующее утро взорвало мозги старика разноголосицей вопящей молодёжи. Давая тривиальные пояснения и отвечая на глупейшие вопросы, старик внутренне содрогался от ужаса в ожидании кошмарных последствий. К середине дня затурканный троицей напористых сопляков, он, совершенно не думая, согласовал какому-то пыхтящему толстяку выделение пяти райских бушелей.
А уже через день Тимофей рвал седые космы, распекая упитанного ангелочка:
– Зачем, зачем тебе понадобилось аж пять бушелей?!
– В..вы же сами согласовали... для расширения духовного вместилища...
– гундосил пунцовый первокурсник.
– Ты должен был предоставить план работы! Письменный план!
– Но вы же согласовали...
– не унимался юный любитель сдобы.
– Ты! Именно ты взялся решать судьбу человека. Ты уже не ребёнок!
– Тимофей с каждым словом кричал всё громче, - Увеличение духовного вместилища принесло ему пользу?! Любимая бросила его! Раньше он просто бы ушёл в запой, а твой фокус его добил!
– Но, учитель...
– Молчать!
– Тимофей рявкнул столь мощно, что гомон вопрошающих тут же рухнул в бездну тишины, - Ты забыл пятый постулат человеческого общения! Что он говорит? “Большое вместилище душевной красоты может ощутить только тот, кто сам обладает не меньшим объёмом”. Припомнил?
– Но, учитель...
– едва слышно промямлил студент.
– Парень умер ни за что!
– проорал в бешенстве Тимофей и тут же выскочил из зала...
***
– Гавриил, я не могу...
– Тимофей с огромным трудом выталкивал слова, - Я, правда, больше не могу.
– Сможешь, - голос архангела был полон уверенности.
– Да?
– старик поднял измученные глаза, - Почему ты так уверен?
– Дело всё в том, что ты учишь как человек. Ты ещё не привык к ангельской природе. Это в людской школе оставление на второй год - позор. У нас это обычная практика. Бессмертные долго взрослеют.
– Наверное, - Тимофей отхлебнул густой амброзии и по привычке скривился.
– Вот-вот!
– Гавриил улыбнулся, - Ты даже от божественного вина ждёшь привычной горечи. А её нет, есть лишь твои человеческие воспоминания.