Ангельская лихорадка
Шрифт:
Мы с Сэмом проводили бесчисленные часы вместе над планами Алекса, а также, я думаю, из-за того, что нам пришлось пережить. Обычно он был таким же предсказуемым, как и приливы, но однажды, когда мы обсуждали, что собираемся делать дальше, я подняла глаза и увидела, что он нахмурился.
«Неужели ты никогда не думаешь ни о чем, кроме сражения с ангелами?» - вдруг спросил он.
Я застыла, сжав в своей руке карандаш, которым я писала. «О чем ты говоришь?»
Голубые глаза Сэма впились в меня. Его голос зазвучал настойчиво. «Я говорю о том, что было бы приятно видеть,
Над чем тут улыбаться? почти сказала я, посмотрев на лист бумаги, на которым я писала. Конечно, я знала, что прошло уже пол года. Я знала это все эти дни, часы, минуты. Каждую секунду.
«Я улыбаюсь», - сказала я наконец. Мой голос был мертв. «И здесь мы не совсем, чтобы веселиться, помнишь?»
Я чувствовала разочарование Сэма в том, что его физическая сила не могла это исправить, знала, как он хочет спорить, кричать на меня и вынуждать меня избавиться от этого. Вместо этого он заколебался... и затем протянул свою руку и неловко сжал мою.
Он больше не упоминал об этом.
Себ остался на базе, несмотря на то, что я ему наговорила. Я иногда встречала его и Меган вместе. Однажды я застукала их в комнате отдыха поздно ночью, на диване в темном углу. Себ держал Меган в своих объятиях спиной к груди, его кудрявая голова склонялась к ее шее. Я увидел, что она подняла руку, чтобы погладить его плечо, ее любовь к нему была такой ясной.
Я быстро ушла, прежде чем они заметили, что я там. К моему стыду, ревность снова грызла меня - на этот раз не к Мегана, а к ним обоим, просто потому, что они могли обнимать друг друга.
Отлично, подумала я, вытирая глаза, когда добралась до своей комнаты. Стала ли я теперь превращаться в какую-нибудь ожесточенную старую корягу, которая ненавидела лицезреть кого-то счастливым? Я машинально разделась и залезла в постель… и обратилась к маме. Это стало привычкой с тех пор, как Алекс умер. Иногда я проводила часы, свернувшись калачиком, чувствуя ее мысли.
Мам, это так больно, подумала я мрачно, обнимая себя. Я бы отдала все, если бы смогла, чтобы еще хоть раз обнять его. Но я знала, что она никогда не ответит, как бы я ни нуждалась в ней. И Алекс тоже.
Когда я наконец погрузилась в сон, я подумала, что Себ должен понимать, как ему повезло.
По крайней мере, сейчас мы учили группы в разное время. Я сказала ему, что было бы лучше, если бы мы работали отдельно. Его губы скривились, как будто это была какая-то шутка. «Хорошо, querida - все, что ты хочешь».
То, как он сказал тогда «querida», больше не звучало нежно. Мне было все равно, я просто почувствовала облегчение от того, что мне не нужно было видеть его так часто, чтобы не вспоминать о моменте моей ревности на танцполе. Всякий раз, когда я его видела, мы всегда были очень вежливы... и его карие глаза оставались отстраненными.
Кара тоже осталась. Она была
Мы с ней никогда не были друзьями. Она не нравилась мне, и это было взаимно. Но нам удалось работать вместе достаточно спокойно и вежливо, и у меня было ощущение, что мы пытаемся ужиться и быть дружелюбными друг к другу ради Алекса.
Единственный раз, я увидела, что она проявила некую уязвимость, когда я вошла в военную комнату, чтобы обновить карту одного из Эдемов, но остановилась, когда увидел ее: она сидела за столом с кулаком у рта, рассматривая карту с безнадежным выражением.
Она выпрямилась. «Ой. Это ты».
«Да, я просто...» Я прочистила горло и подошла к карте.
Эдем Саратога. Эдем Евгений. Эдем Толедо.
Моя шея покалывала, и я обернулась. Кара неподвижно сидела, ее взгляд все еще был обращен на карту. Вдруг она встала и подошла. Она возилась с булавкой-флажком на Эдеме Остина, как будто хотела бы вытащить его, но очень нервничала при этом.
«Это так глупо», сказала она тихим голосом. «Я просто не могу оставить это. Я имею в виду, посмотри».
Она вытащила тонкий кошелек из кармана джинсов и открыла его. Я смотрела. Внутри было удостоверение личности с изображением образа мерцающего ангела с распростертыми крыльями. В центре была фотография Кары. Миа Санчес, житель Эдема Остина, гласил рукописный шрифт .
«Думаешь, я очень хочу снова видеть эту чертову штуку». Она сунула ее обратно в карман. «Но я не могу выбросить это. Как будто это часть меня...» Она замолчала, уставившись на флажок. В ее глазах был страх.
Я знала, что позже она будет ненавидеть то, что она мне доверилась. Я облизнула губы. «Ты... слышала последние новости, наверное. Об армии, которая начала насильственно перемещать целые города в Эдемы».
Ее взгляд остановился на мне. Ее голос дрогнул. «Да. «Для собственной безопасности». Твой старик в центре всего этого, Уиллоу».
Она повернулась и ушла. Я вздохнула, когда дверь закрылась, и я знала, что я не единственная, кого преследуют тяжелые воспоминания.
Тем не менее, все двигалось своим чередом. Однажды в начале лета, когда я шла по коридору, один из наших новобранцев остановился рядом со мной.
«Привет», сказал он с усмешкой, протягивая руку. «Я Грант - один из твоих учеников. Я здесь всего пару дней».
Я смущенно кивнула, когда мы пожали друг другу руки. «Я знаю». Он был примерно моего возраста, с каштановыми волосами. Если бы он был в Pawntucket High, он был бы одним из популярных парней в баскетбольной команде.
Наши шаги эхом разносились по коридору, когда он шел рядом со мной. Грант прочистил горло. «Знаешь, я очень заинтригован твоей полу-ангельской сущностью. Ты действительно единственная такая?»