Ангелы ада. Смерть любопытной. Палач: Новая война

Пендлтон Дон

— Это ты мне говоришь?

— И все же я никогда не встречал женщин, которые бы так пеклись о чистоте кофейного столика — и о том, чтоб ровненько стояли искусственные розы над камином, и в то же время настолько не интересовались бы теми, кто ниже их.

— Хорошо излагаешь, — сказал Хэкет. — Я уже забыл, как получал бакалавра по психологии. Значит ли это, что миссис Чедвик больше не пускает его на порог своей спальни? Да и раньше пускала не часто — и не слишком охотно?

— Ты просто большой тупой полицейский, — ответил Мендоса. — Конечно. Он еще крепкий мужик. Моложе ее.

— Разве? Хотя ты ведь у нас специалист по женщинам.

— По крайней мере, лет на пять, а то и на десять. Просто он выглядит старше своего возраста. Ей уже добрых

шестьдесят или около того. Он же чувствует себя в чем-то виноватым. Возможно, оттого, что не очень заботился о дочерях. И в то же время, Арт, он мужик еще тот. И в хорошей форме — сохранил фигуру, волосы. И деньги. Ты следишь за моими мыслями?

— Нет, — Хэкет вслед за Мендосой сел в «ферра-ри». — Ну и что? Ведь это его дочь лежит в морге. Пусть у него есть любовница. Хоть две. Он ведь не голубой, но Маргарет здесь ни при чем.

Мендоса завел двигатель.

— Да это просто к слову. Надо узнать побольше. Об этой семье, обо всех вокруг Маргарет. И о ней самой — просто на всякий случай. Установи наблюдение за Чедвиком, прямо сейчас. И покопайся в их прошлом.

— Но зачем, Господи Боже мой? Я не вижу…

— Для людей, только что потерявших дочь, сестру, они не очень-то опечалены и потрясены. Даже не агрессивны — найдите злодея, убейте его! Конечно, сегодня воскресенье. Может быть, Лаура и миссис Чедвик нарядились и надели украшения до того, как услышали о Маргарет. Так что это еще не улика. Как бы то ни было, у меня сложилось впечатление, что их больше огорчает не сам факт смерти Маргарет, а вызванное им вторжение полицейских и репортеров. — Он выехал на встречную полосу и оставил позади новый «понтиак».

— Ты слишком многое видишь за аристократической сдержанностью, потому что тебе нужны подозреваемые для твоей версии о личном мотиве. Мы только что согласились, что миссис Чедвик — холодная женщина. Дочка, возможно, вся в нее. Как бы то ни было, у таких людей — noblesse oblige [22] — не принято выказывать свои чувства на людях, перед теми, кто ниже их по положению. Мне показалось, Чедвик на самом деле потрясен.

Мендоса согласился.

— Тем не менее, надо за ним присмотреть. Ребята уже должны найти Джорджа Ардена. Отправляйся-ка, да хорошенько на него погляди.

22

Положение обязывает (фр.).

— О'кей. Уже третий час, тебе лучше ехать домой, иначе Элисон начнет вести себя так же, как миссис Чедвик.

— Ну и денек будет, — ответил Мендоса задумчиво.

Информация уже начала поступать с нескольких направлений. Одни занялись обычными при всяком убийстве делами; то что сегодня было воскресенье, почти не мешало их работе. По распоряжению Мендосы другие занялись делами менее обычными.

Были допрошены все женщины, присутствовавшие на вечеринке. Согласно показаниям Лауры Чедвик, ее матери и Розы Ларкин, ближайшими подругами Маргарет были Роза Ларкин, Бетти-Лу Коул и Эстер Макрэй. Все они, услышав ужасную новость, были глубоко потрясены или просто не могли в нее поверить. Мисс Макрэй и миссис Ларкин состояли в том же женском клубе, что и Маргарет. В благотворительном, по словам Ларкин, клубе: они находили нуждающихся людей и снабжали их одеждой и едой. Они также навещали больных. Частная добровольная благотворительность.

По-видимому, клуб и изредка партии бриджа были единственными хобби покойной. И, разумеется, магазины. Завтра надо посмотреть ее комнату, поискать что-нибудь важное.

Мистер и миссис Портер подтвердили, что мистер и миссис Чедвик покинули их дом на Беверли Хиллз около самой полуночи. Они провели вечер, играя в бридж с Портерами и еще двумя парами.

Миссис Роберта Сильверман сказала, что ушла с вечеринки через две-три минуты после Маргарет Чедвик. Ее машина стояла недалеко

от машины мисс Чедвик, и она двинулась по Спрингвэйл-стрит сразу за голубым «бьюиком». Она ехала за ним до Фигуроа и по Фигуроа до бульвара Йорк. Так как мисс Сильверман живет в Южной Пасадене, она повернула налево на Йорк и потеряла «бьюик» из виду. Как быстро «бьюик» ехал? Ну не очень. Тридцать, тридцать пять, иногда сорок миль в час. Очевидно, мисс Сильверман ехала примерно с той же скоростью. Может ли она вспомнить, сколько было времени, когда она свернула с Фигуроа? Господи, нет, конечно. Когда ты за рулем, то на часы не смотришь. Но это всего в десяти или двенадцати кварталах от Спрингвэйл-стрит, и если они выехали примерно в десять сорок пять, то были там не позже чем без пяти одиннадцать. Или без шести-семи минут — движение по улицам было уже слабое.

Несколько человек, без особой надежды что-нибудь найти, бродили по Фигуроа между сороковой и двадцать второй авеню, выясняя, какие заведения были открыты после одиннадцати, не было ли вечерних разносчиков газет и так далее. Шанс очень небольшой, но кто-нибудь мог что-то видеть, не придав этому значения: например, человека, который вышел на дорогу, открыл дверцу остановившейся у светофора машины и сел в нее.

Сержанту-детективу третьей степени Джону Паллисеру, всего три месяца назад получившему свой чин, на какой-то волнующий миг показалось, что он кое-что нашел. Он присутствовал на допросе Роберты Сильверман, и, как и Элисон, ему понравился необычный тип ее лица; мисс Сильверман настолько ему приглянулась, что он уже подумывал разузнать, не нарушит ли он какое-нибудь неписаное правило, если вступит в контакт со свидетелем, так сказать, частным образом. Очень удобный способ продолжить знакомство. Но выйдет ли из этого толк? Мисс Сильверман, которая преподает в школе Южной Пасадены, могут не понравиться ухаживания какого-то сержанта-детектива всего лишь третьей степени…

Сейчас, в шесть часов, он бродил по душным улицам и задавал дурацкие вопросы. Или не такие уж дурацкие? Потому что одна толстуха вдруг возбужденно воскликнула:

— Да! Я видела что-то такое, клянусь Богом, офицер! — У толстухи была фамилия Спрайстербах, они с мужем держали закусочную и работали в субботу допоздна. — Перед закрытием я вышла на улицу подышать свежим воздухом — внутри было душно. Я увидела этого мужчину и пару машин, стоявших на перекрестке перед красным светофором, в одну из них он сел.

Паллисер пришел в волнение. Он представил, как принесет эту важную улику, и лейтенант, сам великий Мендоса с его репутацией, похлопает его по спине и скажет: этот парень далеко пойдет, попомните мое слово. Сержант достал блокнот и стал задавать вопросы.

— Опомнись, Грета! — сказал мистер Спрайстербах с отвращением. — Просто ты хочешь увидеть в газетах свою фотографию. Не слушайте ее, офицер, она видела всего лишь Джека Уотерса, он работает посменно на небольшом сборочном заводе за углом. Смена заканчивается в одиннадцать, и каждый вечер его забирает жена, у нее танцевальный салон где-то на Артур Мюррэй. Грета, дура ты набитая! Шесть раз в неделю ты видишь, как миссис Уотерс на углу забирает Джека в десять минут двенадцатого.

— Хорошо, мы это проверим, — сказал Паллисер. — Назовите приблизительно время. Можете ли описать человека, которого видели?

— Это был Джек Уотерс, — повторил Спрайстербах.

Паллисер получил смутное описание, нашел Уотерса и понял, что скорее всего именно так все и было.

Он потратил на это так много времени, что когда писал доклад, подумал о том, какого черта он вообще поступил на службу. Но в сержантской комнате он увидел старшего сержанта Хэкета, который с усталым видом разговаривал по телефону. Значит, не только низшие чины работают сверхурочно. Паллисер подумал, что главное в их работе — не обязанность, а интерес в распутывании дела. Ожидая, когда можно будет поговорить с Хэкетом, он снова стал думать о Роберте Сильверман. Она говорит спокойно, не хихикает и не воображает, как многие другие. Он представил…