Ангелы и демоны
Шрифт:
— Отлично, — удовлетворенно кивнул коммандер, передернул затвор своего пистолета и добавил: — Я буду ждать внутри. Считайте, что этот негодяй уже мой.
В тот же момент совсем рядом с ними раздался сигнал еще одного сотового телефона.
— Говорите, — произнес в трубку ассасин.
— Это я, — услышал он, — Янус.
— Приветствую вас, хозяин, — улыбнулся убийца.
— Ваше местонахождение может быть известно. Не исключено, что будут предприняты попытки вам помешать.
— Они опоздали. Я успел закончить все приготовления.
— Отлично.
— Тем, кто встанет на моем пути, придется умереть.
— Тем, кто станет на вашем пути, очень многое известно.
— Вы имеете в виду ученого-американца?
— Следовательно, вы знаете о его существовании?
— Хладнокровен, но чрезвычайно наивен, — презрительно фыркнул ассасин. — Он недавно говорил со мной по телефону. Его сопровождает какая-то женщина с полностью противоположным характером.
Убийца почувствовал легкое возбуждение, припомнив огненный темперамент дочери Леонардо Ветра.
Повисла пауза, а когда собеседник снова заговорил, убийца впервые за все время их знакомства уловил в голосе лидера ордена «Иллюминати» некоторую неуверенность.
— Устраните всех, — сказал Янус.
— Считайте, что это уже сделано, — улыбнулся убийца.
В предвкушении предстоящего наслаждения по всему его телу прокатилась горячая волна. Хотя женщину можно оставить себе как приз.
Глава 89
На площади Святого Петра развернулись настоящие военные действия. Все вдруг начали проявлять невероятную агрессивность. Микроавтобусы прессы, словно штурмовые машины, стремились захватить самый удобный плацдарм. Репортеры готовили к работе сложную электронику так, как солдаты готовят к бою оружие. Они метались по всему периметру площади, отыскивая места для новейшего оружия медийных войн — дисплеев с плоским экраном.
Плоские дисплеи являли собой гигантских размеров экраны, которые можно разместить на крышах автобусов или на легких сборных площадках. Эти экраны служат своего рода уличной рекламой для передающих новости телевизионных сетей. Во все время передачи на таком экране обязательно присутствовал логотип сети. Площадь стала походить на летний кинотеатр под открытым небом. Если экран был расположен удачно — например, перед местом, где развертывались события, — ни одна сеть не могла вести съемки, не рекламируя при этом своего конкурента.
Площадь в мгновение ока превратилась не только в поле битвы средств массовой информации, но и в место вечернего бдения обычной публики. Зеваки текли на площадь со всех сторон. Незанятое место на всегда свободном огромном пространстве стало большой редкостью. Обыватели собирались в густые толпы перед гигантскими экранами. Потрясенные люди внимательно вслушивались в слова ведущих прямую трансляцию репортеров.
А в какой-то сотне ярдов от этого столпотворения, за могучими стенами собора Святого Петра царили темнота и полная тишина. В этой темноте медленно и бесшумно передвигались вооруженные приборами ночного видения лейтенант Шартран и еще три швейцарских гвардейца. Они шли по нефу, размеренно водя перед собой похожими на миноискатели приборами. Осмотр белых зон Ватикана пока не принес никаких результатов.
— Пожалуй,
Шартран и без его совета уже успел это сделать. Группа приближалась к так называемой нише паллиума [82] — углубленной площадке в самом центре базилики. Нишу заливал свет девяноста девяти лампад, и инфракрасное излучение было настолько сильным, что могло повредить глаза.
Освободившись от тяжелого прибора, Шартран почувствовал огромное облегчение. Наконец-то можно было размять шею. Что он и сделал, пока группа спускалась вниз, чтобы осмотреть все углубление. Помещение оказалось на удивление красивым, золотым и сверкающим. Молодому человеку еще не приходилось в него спускаться.
82
Паллиум — белый шерстяной плащ, в который папа римский облачает архиепископов.
Лейтенанту казалось, что после прибытия в Ватикан ему каждый день открывались все новые и новые тайны Святого города. И эти лампады были одной из них. Девяносто девять лампад горели день и ночь. Такова была традиция. Священнослужители аккуратно заполняли их священным маслом, так что ни одна не успевала выгореть до конца. Многие утверждали, что лампады будут гореть до самого конца света.
Или в крайнем случае до полуночи, подумал Шартран, ощутив, как у него вдруг вновь пересохло в горле.
Он провел детектором вдоль лампад. Там ничего не оказалось. Это нисколько его не удивило. Ловушка, если верить картинке на экране монитора, была укрыта в затемненном помещении.
Двигаясь по нише, он приблизился к металлической решетке, прикрывающей отверстие в полу. В отверстии были видны ведущие в глубину узкие и крутые ступени. Слава Богу, что туда не надо спускаться. Приказ Рошера был предельно ясен. Осматривать лишь открытые для публики помещения и игнорировать все зоны, куда посторонние не имеют доступа.
— Чем это пахнет? — спросил он, отходя от решетки. В нише стоял сладкий до умопомрачения аромат.
— Это запах от пламени лампад, — ответил один из швейцарцев.
— Пахнет скорее одеколоном, а не керосином, — изумился Шартран.
— Никакого керосина там нет. Лампады расположены неподалеку от папского алтаря и поэтому наполняются сложной смесью спирта, сахара, бутана и духов.
— Бутана? — с опаской глядя на лампады, переспросил Шартран.
— Смотри не пролей, — утвердительно кивнув, ответил гвардеец. — Благоухает как в раю, а пламенем пылает адским.
Когда гвардейцы, закончив осмотр ниши паллиума, вновь двинулись по темному собору, их портативная радиостанция подала признаки жизни.
Потрясенные гвардейцы внимательно выслушали сообщение о развитии ситуации. Судя по этой информации, возникли новые тревожные обстоятельства, о которых нельзя было говорить по рации. Тем не менее начальство сообщало, что камерарий решил нарушить традицию и войти в Сикстинскую капеллу, чтобы обратиться к конклаву. За всю историю Ватикана подобного не случалось. Но в то же время, как понимал Шартран, еще ни разу за всю свою историю Ватикану не приходилось сидеть на ядерной бомбе.