Ангелы на льду не выживают. Том 1
Шрифт:
– Ваш муж был расстроен?
– Расстроен – не то слово! Он был в ярости! Валера страшно орал и ругался, и с тех пор имя Гулина в нашей семье под запретом.
За тридцать минут разговора они успели несколько раз дойти до ближайшего перекрестка и вернуться назад. Настя, конечно, предпочла бы сидеть, но в нынешних условиях, когда она уже не офицер, за спиной которого стоит государство, а просто частный сыщик, приходится уступать и делать так, как удобнее заказчику. А заказчиком в данном случае выступала именно она, жена задержанного, хоть и при посредничестве адвоката. Наталья Ламзина в движении чувствовала себя явно более уверенно.
Они распрощались, Ламзина быстрым шагом направилась к автобусной
Владислав Стасов в очередной раз встал с неудобного стула и прошелся взад-вперед по коридору. В конце коридора – окно, выходящее на боковую улицу. День выдался теплым, на террасе ресторанчика на противоположной стороне улочки уже накрыты столики под белыми с красными полосками зонтами. Для обеда время еще раннее – всего одиннадцать утра, но пара столиков уже занята, за одним воркует парочка лет семнадцати-восемнадцати, оба в джинсах и футболках, легкие курточки небрежно брошены на свободные стулья, за другим – толстый дядька пьет из высокого стакана кофе макиато и читает что-то на планшетнике. Стасову мучительно захотелось выйти и тоже сесть за столик под зонтиком, заказать целый чайник какого-нибудь ароматного черного чаю и здоровенный кусок торта, вроде того, который официант только что принес парочке. Торт был пышным и украшен изрядной порцией взбитых сливок…
Но нельзя. То есть можно, конечно, однако не нужно. Стасов здесь, в этом коридоре, терпеливо ждет следователя Баглаева, которого он обязан поставить в известность о том, что у него, Владислава Стасова, директора частного детективного агентства «Власта», заключен договор на поиск информации по делу, находящемуся в производстве Тимура Ахмедовича. По закону «О частной детективной и охранной деятельности» сделать это следует письменно и в течение суток после заключения договора. Стасов законы уважал и соблюдать их умел так, чтобы это никоим образом не мешало работе. И договоры он научился составлять так, чтобы даже в случае, если придется их предъявлять, никто ни к чему не смог придраться. Хотя предъявлять договор он не обязан, но бывают ситуации, когда это лучше сделать, чем отказываться, чтобы не портить отношения с людьми, расположение которых впоследствии еще может пригодиться.
А следователя на месте нет. И когда будет – неизвестно. Уйдешь вот так чаю выпить, а неуловимый Баглаев именно в это время и появится, а потом снова исчезнет, и опять придется ждать его и вылавливать. Так и отведенные законом сутки пройдут, и поди потом доказывай, что ты неумышленно, не по злой воле просрочил время. Отношения следователей с частными детективами еще не сложились и традиций своих не имели, посему «закладываться» на то, что поймут и простят, посмотрят сквозь пальцы, вряд ли стоит. Надо всегда быть готовым к худшему. Таков девиз Владислава Стасова.
Собственно, именно такой подход к делу и к жизни вообще и привел к тому, что роман его дочери с оперативником не дает теперь покоя Владиславу Николаевичу. Картины его воображение рисует самые мрачные, и последствия ему видятся в черном свете. Чем бы ни занимался Стасов, какая-то часть мозга постоянно думала о Лиле, и он порой с неудовольствием замечал, что о младшем сыне, Грише, он думает куда меньше. Гришка парень беспроблемный, школу заканчивает, учится хорошо, готовится в институт. Да и Таня, Гришкина мать, любимая жена Стасова, всегда рядом с ребенком и мягко, но настойчиво контролирует сына. А Лилька живет одна, ее мама, первая жена Стасова, уже год как находится в Латинской Америке и вернется еще не скоро.
Когда к двери, украшенной табличкой «Ст. следователь Баглаев Т. А., следователь Игнатов К. В.», подошел среднего роста русоволосый мужчина с приятным лицом и подтянутой фигурой, Владислав Николаевич быстро прикинул: кто из них? Если это Игнатов, то для «просто следователя» он староват, в этом возрасте при нормально складывающейся карьере давно пора быть «старшим». Глаза у него умные, живые, у такого карьера должна складываться хорошо. Значит, вот какой ты, старший следователь Баглаев…
– Тимур Ахмедович? – Стасов поднялся и сделал шаг в сторону мужчины.
Тот вытащил ключ из замка, сунул всю связку в карман, но дверь не открыл. Только голову повернул в сторону посетителя.
– Слушаю вас.
И голос у него приятный. Может, повезет на этот раз, следователь окажется вменяемым и никаких проблем не будет.
– Стасов Владислав Николаевич, – представился он и протянул Баглаеву визитку с указанием названия агентства и всеми реквизитами. – Привез вам письменное уведомление.
– Уведомление? – брови Баглаева удивленно шевельнулись.
«Все ясно, – подумал Стасов. – Ему с частным сыском дела иметь вообще пока не приходилось. Закон он, может, и читал когда-то давно, когда его только приняли, лет сто назад, но изменений и дополнений к нему не видел и как его применять, закон этот, понятия не имеет. Да, легко не будет».
– Ну, проходите. – Тимур Ахмедович с явной неохотой пригласил посетителя в кабинет. – И о чем вы собрались меня уведомить?
Стасов достал из папки листок с отпечатанным на компьютере текстом и собственной подписью, которую он для верности еще и печатью фирмы подкрепил. Интересно, будет следователь придираться к бумаге? А что он, собственно, может сказать? Какие претензии к документу предъявить? Нигде в законе не сказано, по какой форме должно быть составлено такое уведомление, посему и оснований придраться у следователя быть не должно. Как составлено – так и составлено, главное – информация подана в письменном виде и в надлежащий срок.
А Баглаев-то, похоже, действительно видит такую бумагу впервые в жизни. Владиславу Николаевичу даже любопытно стало, как опытный следователь будет выходить из ситуации. Сколько ж лет должно пройти, чтобы процесс информационного обеспечения уголовного судопроизводства стал нормальным? Вот ведь придумал же какой-то умный крендель, что в России тоже должна быть состязательность процесса, как в передовых демократических странах! И записали в Уголовно-процессуальном кодексе эту, в общем-то, правильную, но процедурно не обеспеченную идею.
Состязательность означает, что суд выслушивает как сторону обвинения, так и сторону защиты и взвешивает, чьи аргументы сильнее и убедительнее. Если раньше, при прежнем законодательстве, собирать доказательства как виновности, так и невиновности человека входило в обязанность одного и того же лица – следователя, то теперь функции разделили. Может, это и правильно, конечно. Только вот сторону обвинения государство обеспечило мощным аппаратом по сбору доказательств, а сторону защиты оставило, как говорится, с голой задницей. Пусть, дескать, выкручивается сама, как может.