Ангелы на земле. Вдохновляющие истории о дружбе, предназначении и подарках судьбы
Шрифт:
Часть вторая
Безоговорочное «Да»
Энни Боннер использовала выражение, которое мне очень нравится: «безоговорочное «да». Оно относится к тем мгновенным порывам, когда появляется чувство, что ты делаешь все правильно и никак иначе нельзя. Истории, которые я расскажу в этой части, научили меня, что ангелы не любят говорить «нет». Ангелы всегда на стороне «да». Наша жизнь обретает особый смысл,
5. Метель
Представьте, что вам шестнадцать лет и вас вышвырнули из дома, даже не дав собрать вещи. Вы остались без гроша в кармане и без понятия, куда идти.
Посреди суровой метели.
Именно это произошло с моей подругой Линдой ДеКарло.
В 1980-х мы с Линдой работали в журнале «People». Нам нравилось вместе обедать и болтать о всякой чепухе. Иногда мы обсуждали семейные дела, но чаще говорили о работе. Мы никогда не вникали слишком глубоко в жизненные ситуации друг друга – не те у нас были отношения. Нам было просто приятно общаться. Затем я перешла на другую работу, и мы отдалились, как случается с бывшими коллегами.
Я не общалась с Линдой до 2011 года и вдруг получила от нее электронное письмо. Она случайно наткнулась на «Невидимую нить» и решила со мной связаться.
В письме, которое состояло всего из трех абзацев, Линда рассказала, кем она была, кроме моей постоянной компаньонки за обеденным столом. Она поделилась потрясающей историей с очень важной идеей. В ответном письме я спросила, можем ли мы поговорить. Мне хотелось поподробнее узнать о той давней ночи и о добром поступке, который помог ей выбраться из сложной ситуации и выжить.
Жизнь Линды была безмятежной аж до пятилетнего возраста. Именно тогда ее отец внезапно ушел из семьи. Мать, школьная библиотекарша из Бруклина без высшего образования, вскоре снова вышла замуж за овдовевшего портового грузчика с четырьмя детьми и тягой к спиртному. Мать Линды и ее отчим Сэл купили общий дом и переехали с детьми – всеми семерыми – на новое место.
Практически сразу отчим начал делать все, чтобы избавиться от Линды и ее двух сестер.
«Когда он пил – а пил он всегда, он очень злился на нас, – говорит Линда. – И он начал нас по очереди выживать. Первой оказалась моя младшая сестра Нэнси. Сэл поставил матери ультиматум, и она отправила Нэнси жить к нашему отцу в Калифорнию».
Следующей стала Сара. «И как только он ее выжил, – говорит Линда, – наступила моя очередь». Но мать Линды не хотела, чтобы та ушла и в доме не осталось ее родных детей. Сэл согласился оставить Линду, но стал постоянно притеснять ее. «Следующие несколько лет были сущим кошмаром. В попытках сделать меня несчастной его изобретательность не знала границ».
Сэл запретил матери Линды тратить на нее деньги – ни одной копейки. Он выбрасывал ее одежду. Он прятал ее книги и наводил
«В своем доме, – не уставал он ей говорить, – я что хочу, то и делаю».
Затем одним холодным февральским днем Сэлу взбрело в голову, что Линда что-то украла у одной из ее сестер, которые в то время были у них в гостях. Линда это отрицала, чем довела Сэла до бешенства. В итоге он ударил ее по лицу.
Линда дала ему сдачи.
«Это был один из лучших моментов моей жизни, – вспоминает она сейчас. – Во мне накопилось столько сдерживаемой злости».
Эта драка стала последней каплей для Сэла. На следующий день он подтащил Линду к двери и сказал, чтобы она убиралась. Без пререканий, без обсуждений, без времени на сборы – просто: «Вали». Мать плакала, но сделать ничего не могла.
«Итак, я спустилась вниз, взяла свой маленький десятискоростной велосипед и вышла».
Прямо в метель.
Ветер завывал, и сугробы росли на глазах. Улицы были пустынны, редкие машины медленно ползли по дорогам. В такую метель никто без необходимости не выходит на улицу. Но у Линды выбора не было.
Она стояла на тротуаре возле своего дома и думала, что ей теперь делать. Единственное место, куда она могла пойти, – дом ее подруги Синтии, – находился в четырех милях отсюда, на Брайтон-Бич. Линда взобралась на велосипед и начала пробираться по сугробам. Дорога была долгой и холодной, но останавливаться она не могла. Линда двигалась вперед, цеплялась за жизнь.
Через три часа она увидела дом своей подруги и окоченевшей рукой постучала в дверь.
«Мой отчим вышвырнул меня из дома, – сказала она Синтии. – Мне больше некуда пойти».
Конечно, решение о том, оставить ее или нет, принимала не Синтия. Решать должен был ее отец Ирвин.
Работающий на неполную ставку вдовец с четырьмя детьми и скудным бюджетом, Ирвин жил в маленькой обшарпанной квартире, где едва хватало места для его собственной семьи. С какой стати ему брать к себе чужого подростка? Замерзшая, едва живая Линда стояла в фойе, пока Синтия объясняла своему отцу ситуацию. Наконец Ирвин подошел к двери и сурово посмотрел на промокшую девушку.
Потом он положил ей руку на плечо и сказал слова, которые она никогда не забудет.
Он сказал: «Оставайся сколько захочешь».
Вот и все. Три слова и рука на плече. Но по сей день Линда помнит чувство огромного облегчения, которые принесли ей эти три слова.
«Это была соломинка для утопающего».
Строго говоря, их жилье было сложно назвать квартирой. Оно находилось под выведенным на поверхность метро, и там все время слышался шум проезжающих поездов. Ирвин был так беден, что не мог платить за отопление, поэтому зимой было очень холодно.