Ангелы Опустошения

Керуак Джек

Зажжем три свечи трем душам когда доберемся.

Тропа, последние полмили, еще хуже, чем наверху, камни, большие, маленькие, перекрученные овраги тебе под ноги – Я уже начинаю всхлипывать от жалости к себе, матерясь разумеется – «Это никогда не кончится!» самая моя главная жалоба, совсем как я думал в дверях: «Как вообще может что-то кончиться? Но это лишь тропа Сансары-Мира-Страдания, подверженная времени и пространству, следовательно она обязана кончиться, но Боже мой она никогда не кончится!» и вот я уже больше наконец не бегу и не шлепаю ногами – Впервые я падаю изможденный вовсе не собираясь падать.

А лодка уже почти приплыла.

«Не дойду».

Я

сижу долго, угрюмолицый и конченый – Не успею – Но лодка продолжает приближаться, это как цивилизация табельных часов, надо добраться до работы вовремя, как на железной дороге, хоть и не можешь успеть но успеваешь – Она была взорвана в горнилах железной вулканической мощью, мой Посейдон и его герои, Дзенскими Святыми с мечами разумности. Мастером Франкобогом – Я рывком ставлю себя на ноги и пытаюсь дальше – Каждый шаг не дается, не срабатывает, то что мои бедра выдерживают для меня загадка – шлёп —

В конце концов я загружаю свои шаги наперед, как будто ставлю что-то неимоверно тяжелое на платформу вытянутыми вперед руками, такое напряжение невозможно поддерживать – если б не босые ноги (теперь избитые в лохмотьях содранной кожи волдырях и крови) я мог бы трюхать себе и пробиваться вниз по склону, как валящийся пьянчуга почти совсем свалившийся никогда не сваливающийся совсем а если даже и так будет ли болеть как мои ноги сейчас? – не-а – надо толкать себя дальше вперед поднимая и опуская каждую коленку ногоколючками по лезвиям ножниц Блейковского Вероломства с червями и завываньями везде – пыль – я падаю на колени.

Отдохну вот так немного и пойду дальше.

«Э черт Eh maudit [30] » плачу я последние 100 ярдов – вот лодка остановилась и Фред резко свистит, не ухает, не индейское Хооо! на что я отвечаю свистом, заложив пальцы в рот – Он усаживается почитать книжку про ковбоев пока я заканчиваю спускаться – Теперь уже я не хочу чтоб он слышал как я плачу, но он слышит он не может не слышать моих медленных больных шагов – плёп, плёп – постукивают камешки отскакивая от круглого утеса, дикие цветочки меня больше не интересуют —

30

Проклятье (фр.).

«Не дойду» вот моя единственная мысль пока я тащусь дальше, и эта мысль точно фосфоресцирующее красное зарево в негативе отпечатывается на кинопленке моего мозга «Надо дойти» —

Опустошенье, Опустошенье так трудно Сойти с него

53

Но все было в порядке, вода оказалась пронзительной и близкой и плескалась о сухой плавник когда я преодолел последний маленький карниз к лодке – Через него я перевалился и помахал с улыбкой, оставив ноги идти себе, волдырь в левом башмаке который я считал острой галькой впившейся мне в кожу —

Во всем этом возбуждении даже не соображаю что наконец вернулся к миру —

И нет в целом свете человека милее кто бы встретил меня у его подножия.

Фред старинный лесничий и объездчик любимый всеми как стариками так и молодежью – Угрюмо в ночлежных общагах он представляет вам совершенно опечаленную и чуть ли не разочарованную физиономию неподвижно глядящую в пустоту, иногда он даже на вопросы не отвечает, позволяет вам впитывать свой транс – По его глазам понимаете,

а они смотрят далеко, что дальше видеть нечего – Великий молчаливый Бодхисаттва а не человек, в этих лесничих есть что-то такое – Старина Блэки Блейк его любит, Энди его любит, сын его Хауард его любит – Вместо старой доброй душки Фила, у которого выходной, в лодке Фред, нацепивший невероятно длинный козырек, дурацкий чепчик, кепон с золотыми кнопками который он надевает чтобы прятаться от солнца когда пускается бороздить лодкой озеро – «Вон едет пожарный смотритель» говорят кнопкокепые рыболовы из Беллингэма и Отэя – из Сквохомиша и Сквонэлмиша и Ванкувера и сосновых городков и жилых пригородов Сиэтла – Они болтаются по всему озеру закидывая удочки на тайных радостных рыбок которые раньше были птичками но упали – Они были ангелами и пали, рыболовы, утрата крыльев означала нужду в пище – Но рыбачат они ради удовольствия довольной дохлой рыбки – Я такое видел – Я понимаю разверстый рот рыбки на крючке – «Когда лев рвет тебя когтями, пускай себе рвет… мужество такого рода тебе не поможет» – Рыба покоряется,

рыболовы сидят И забрасывают удочки.

Старый Фред, ему только надо смотреть чтоб никакой рыболовский костер сильно не разгорелся и не спалил весь лес – В большой бинокль он оглядывает весь дальний берег – Неразрешенные туристы – Компании пьяниц на островках, со спальниками и пивными банками – иногда женщины, некоторые красивы – Великолепные плавучие гаремы в лодках с подвесными движками, ноги, все видно, ужасные эти женщины Сансары-Мира-Страдания что покажут вам свои ноги чтобы только крутнуть колесо еще дальше

Что заставляет мир вращаться? Меж стеблей

Фред видит меня и заводит мотор подойти ближе к берегу, облегчить легко-заметно-удрученному мне – Первым делом он задает мне вопрос которого я не слышу и говорю «А?» и он заметно удивляется но мы призраки что проводят лето в уединенных глухоманях мы теряем всякое соприкосновение, становимся эфемерными и не здесь – Наблюдатель спускающийся с горы словно мальчик-утопленник снова возникший привидением, я знаю – Однако он всего лишь спросил

– Как там погода наверху, жарко?

– Нет, там сильный ветер, с запада, с Моря, не жарко, только здесь.

– Давай мешок.

– Тяжелый.

Но он перегибается через планшир и все равно затаскивает его в лодку, вытянув руки и напрягшись, и укладывает его на решетки днища, а я забираюсь и показываю на свою обувь – «Башмаков нет, смотри» —

Заводит движок пока мы отчаливаем, а я залепляю пятки пластырем предварительно отмочив их в течении за бортом – Ух, вода поднимается и бьется о мои ноги выше, поэтому их я тоже мою, до самых колен, и мои измученные шерстяные носки тоже намокают и я их выкручиваю и раскладываю сушиться на корме – оп-ля —

И вот мы такие тарахтим обратно к миру, ярким солнечным и прекрасным утром, и я сижу на носовой банке и курю новые «Лаки-Страйки-Кэмелы» которые он мне привез, и мы разговариваем – Мы орем – движок громкий —

Мы орем как и повсюду на свете Не-Опустошения (?) люди орут в рассказывательных комнатах или шепчутся, шум их бесед сплавляется в один обширный белый состав святого наступившего молчания которое в конечном итоге вы будете слышать вечно когда научитесь (и научитесь не забывать слышать) – Так почему бы и нет? валяй ори, делай что хочешь —