Ангелы Ойкумены
Шрифт:
– Эй, офицер! Все в порядке.
– Это ваше животное?
– Прошу вас, опустите оружие. Опасности нет.
– Ваше животное, говорю?!
Ларгитасский «Страж-компакт». Полис-модель с укороченным стволом. Для ближнего боя – грозная машинка. Марк представил последствия.
– Это мой ягуар, – он встал между приставом и Катилиной. – У него есть сертификат безопасности: провоз всеми видами транспорта, выгул в общественных местах. Предъявить?
– Почему без намордника?
– Я его полностью контролирую.
– Возьмите зверя на поводок и выходите
– Но у меня нет поводка!
– Почему?
– Не предусмотрен.
– Держите зверя при себе. Если что, стреляю без предупреждения. Выходите…
Марк подчинился. Катилина вел себя образцово: вышел, как король в зал для приемов, потерся о ноги хозяина, сел рядом, подобрав хвост. Пробусу с Якатлем пристав назначил стоять метрах в десяти от Тумидуса, разведя предполагаемого похитителя и его жертв. Деньги, подумал Марк. Деньги решают вопросы. Как бы половчее всучить приставу пачку купюр и закрыть скользкую тему с анонимным звонком? Гематрийские расчеты – тьфу и растереть против старой доброй взятки. Главное, на минутку остаться с приставом наедине. Взятка – дело интимное, свидетели не нужны. Обвинят в подкупе должностного лица при исполнении, и уладить вопрос встанет куда дороже.
– Эй, офицер! Почему стоим? Давайте, пропускайте…
Проклятье! Кто просил их вмешиваться?! Швабра с Веником выбрались из второй машины: размять ноги. Это бы еще ладно, но Веник решил проявить инициативу, ускорив процесс досмотра.
– Ждите своей очереди. Вместе летите?
– Не-а, – протянул Веник, запоздало осознав свою оплошность. – Мы никуда не летим. Груз на борт доставим – и обратно. Нам бы не опоздать…
– Какой борт? Что за груз? Документы!
Из «стакана» объявилась троица полицейских с кургузыми автоматами на груди.
– Вы двое! Отойти от машины на три шага. Анисимов!
– Я!
– Проверить документы! Досмотреть груз!
– Слушаюсь, ваш-бродь!
– Вы двое – с ним…
Марк лишь скрипел зубами. Насколько все было бы проще, служи он по-прежнему в абордажной пехоте! Кладем дураков, валим к «Мизераблю». Коридор открыт – горячий старт, разгон на форсаже, уход в РПТ: ищи-свищи яхту в космосе!
Увы, не вариант. Помечтал – и хватит.
– Ваш-бродь, у них гроб!
– Гроб?!
– А во гробе баба…
– Какая еще баба?!
– Мертвая…
– Это произвол! Вот медицинское заключение, свидетельство о смерти, разрешение на вывоз…
Веник осекся: в грудь ему уставился ствол автомата. По команде пристава автоматчики взяли на прицел всех, включая Пробуса и тузика.
– Итак, что мы имеем? – пристав загибал пальцы на свободной руке, не опуская лучевик. – Сигнал о похищении – раз. Хищник без намордника – два. Вывоз трупа – три… Я ничего не забыл?
Он явно ждал возражений, желая присовокупить к списку сопротивление полиции.
– Как скажете, офицер.
Взлет откладывался. Коридор, выделенный «Мизераблю», будет действовать еще полтора часа. Вряд ли за это время они сумеют вернуться в космопорт.
– Следуйте за мной.
– В участок, офицер? Нет проблем.
– Она хорошо кушает?
– Аппетит превосходный. Мы отбираем ей самых жирных крыс. Иногда балуем крысиными змейками. Она их очень любит.
– Лягушки?
– Ни в коем случае, только жабы. Слизь лягушки может забить ей трахею и затруднить дыхание. Наш рацион – самый полезный и самый питательный.
– Кожный яд жаб вас не смущает?
– Напротив, радует. Жабий яд обладает бактерицидными свойствами. Когда у нее был стоматит, мы посадили ее на искусственное кормление жабами. Она поправилась за три дня.
– Линька?
– По расписанию. Четыре-шесть раз в год, до десяти дней.
В одноэтажном здании, расположенном на окраине частного зоопарка Луки Шармаля, прятался кусочек джунглей. Пахло болотом, мокрой землей, прелыми листьями. Прохладный воздух был настолько влажен, что, казалось, его можно выкручивать, как мокрую тряпку. За бамбуковой рощицей – крохотной, похожей на сякконские карликовые пейзажи – подковой выгибался густой подлесок, мерцая темным, перистым глянцем листьев папоротника. Кричали обезьяны: на слух запись ничем не отличалась от натуральных воплей. Журчал ручей, дробился на камешках, всхлипывал.
Никого из посетителей – сенаторов, президентов, шахиншахов, финансовых магнатов, членов Совета Лиги – сюда не пускали. Помимо служителя, скромного и молчаливого доктора зоологии, имеющего за спиной двадцать лет опыта работы в тропических лесах Пхальгуны, внутрь беспрепятственно могли зайти двое: мар Шармаль, владелец зоопарка, и его внучка Джессика. Король? Президент? Вход воспрещен, и баста. Впрочем, люди, которым доступно все, не слишком-то интересовались зданием, которое принимали за служебное. Чем там любоваться? Торопливым завтраком уборщиков? Мар Шармаль прекрасно знал, что запретный плод сладок, и рядил запретный плод в неказистую, битую гнилью кожицу.
Этот в высшей степени художественный образ банкир сконструировал сам, в три приема. Он сумел справиться с таким колоссальным трудом благодаря обитательнице псевдо-джунглей. Сложные ассоциации, объединяющие кожицу неказистую с кожицей сброшенной, мар Шармаль вряд ли сумел бы описать даже языком высшей математики.
– Гнездо строит?
– Нерегулярно. Мы ее ни с кем не спариваем.
– А вдруг ей хочется?
– Поверьте, ей не хочется. В последний раз бедняга-кавалер едва спасся бегством. Гнездо – это дань инстинктам. Тащит листву, траву, сваливает в кучу, дает сгнить… Потом спит сверху. Если она захочет отложить яйца, уверен, она даст нам знать.