Ангелы приходят всегда

Инок Всеволод

Елена Сергеевна, потихоньку плакавшая во время повествования Ангелины, разрыдалась и вышла из кухни.

– А милиция? – спросил Сергей Сергеевич. И сам же ответил: – Ищет. Но только не там, где нужно, а там, где сказано. А уж сказано в данном случае – наверняка, это будьте спокойны. Потому что если бы искали не там, где сказано, а там, где нужно, то нашли бы уже. Одна надежда теперь могла бы быть на Замоскворецкого. Слышал я о его делишках, как же… И потому такой надежды у меня, к сожалению, нет.

Полковник помолчал, смахнул с усов капельку кофе и грустно добавил:

–

На войне, как на войне. Ладно, нужно будет переговорить кое с кем.

* * *

Инокиня Неонилла напоминала живую куклу. Ее лицо было неестественно белым, губы казались слишком алыми, а круги под глазами слишком темными. Она лежала на кровати в закутке, отгороженном от остальной комнаты одеялом, подвешенным под потолок. Рука инокини безжизненно свисала, глаза были полузакрыты, губы что-то шептали. Дышала она тяжело и прерывисто.

За импровизированной завесой, у стола сидело двое парней. Они курили и играли в компьютерную игру на потрепанном ноутбуке, а когда надоедало играть, выпивали, закусывали и смотрели на том же ноутбуке фильмы DVD.

На столе стояла початая бутылка клюквенной водки и лежала закуска: шпроты, пучок зеленого лука, порезанный лимон, плитка шоколада, хлеб. Под столом валялась медицинская коробка с ампулами и шприцами. Рядом, на табуретке, лежал начищенный пистолет-пулемет системы «Бизон».

Подняв красные от компьютера и табачного дыма глаза, один из парней фыркнул:

– Миха, если ты, елы-палы, так же вяло будешь разных отморозков гасить, как этого гребаного монстра гасишь, то тебя начальство скоро с работы попрет! Ты посмотри, он тебя сейчас замочит! Убегай, тебе говорю! Кретин! Все… Он тебя замочил.

Миха устало отвалился на спинку стула и захлопнул ноутбук:

– Причем тут отморозки? Ты че наезжаешь, Дрюня? Ты че, не видишь, что у него уровень выше моего? Там, блин, надо посидеть, пару тестов сделать, я его уровня достигну, и мы этого монстра шлепнем. Вот тебе и вся война!

– Не знаю, кого мы шлепнем, но мы с этой гребаной игрой время укола уже прошлепали. Пора ей вмазать, а то проснется. Доставай шприц, медбрат, елы-палы. Вколешь и можешь уезжать.

– Да, пора. Как раз приеду на базу, с охраной пожрать успею. А то у них потом кухня закрывается, и соси лапу. Чего это они всех стягивают?

– Говорят, из-за Жана. Давно такого не было, почти со всех точек снимают людей. Зато я тут поразвлекаюсь, – парень засмеялся и сально покосился на занавеску.

– Не трогай ее, – предупредил Миха. – Это не по инструкции. Сказано ведь «сохранять в хорошем состоянии».

– А кто узнает? Она не вспомнит, она спит. Ты же не сдашь? А?

– Смотри. Пеняй потом на себя. Тем более, она ведь это… монахиня.

– Я не суеверный! Завидно, что ли? – спаясничал Дрюня.

– Иди ты! Вон лучше в лесу ворон постреляй. Ствол я, кстати, тебе оставляю, мне сказано приезжать без оружия.

Более двух недель для инокини Неониллы продолжалась такая полуобморочная жизнь. Ей казалось, что она видит страшный сон

и не может проснуться. Она пыталась силой воли прекратить сон, но не получалось. Потом вспоминала, что это не сон, отчаянно молилась, но не могла удержать внимания, как вообще не могла сосредоточенно думать о чем-либо. Периодически она видела нависающий силуэт мужчины, чувствовала, как жгутом перетягивают руку и делают укол в вену, но сопротивляться не было сил. Очередной прилив слабости накрывал ее мутной волной, и она проваливалась в забытье. Время от времени ей вливали в рот что-то съедобное, хотя есть совсем не хотелось, иногда выводили под руки в уборную. Неонилла с трудом вспоминала, как она попала в это место. Ей чудилось, что прошли столетия.

Пробиваясь через нудный монотонный шум в голове, до инокини донесся мужской голос. Она не разобрала всей фразы, но отчетливо услышало одно слово: «Война».

«Война? Почему война?» – судорожно пыталась понять Неонилла. И вдруг ей показалось все совершенно ясным. «Ах, да, война», – успокоилась она. Ее безжизненно свесившаяся рука ожила и сжалась в кулак…

Небольшой одноэтажный дом из белого кирпича, в котором все это происходило, утопал в зелени. Сладкий белый налив оттягивал ветви яблонь. Вдоль деревянного забора крупными розовыми шарами цвели пионы. На грядках зеленели лук и укроп.

Жители подмосковного поселка Жаворонки и подумать не могли, что в доме, купленном недавно какими-то москвичами, находится заложница.

* * *

«Серый человек» достал из портфеля диск, вставил в компьютер, стоявший на столе, и обратился к сидевшему в кресле пожилому мужчине:

– Здесь, Антон Петрович, видеосюжеты о приезде объекта в Москву, его встрече со знакомыми. Кликните на «Просмотр».

Пожилой неуверенно подвигал «мышкой»:

– Остаюсь тенью прошлого века. Сколько ни стараюсь освоить, у меня внутри все протестует против этих ваших компьютерных новинок. Помогите. Куда тут нажимать? Кажется, я что-то не так сделал…

– Ну что вы, Антон Петрович! Все правильно, просто нужно подождать, сейчас появится изображение. Ага, вот, смотрите… Он выходит из здания аэропорта. Колонна тронулась. Так. А это уже на месте. Тут плохое качество съемки, света не хватало, но видно. Это он стоит перед компанией, отчитывается.

– Его не узнать! Преобразился. Поп-толоконный лоб. Но здорово они его! – усмехнулся пожилой. – Стоит, как школьник у директора на ковре. Молчит?

– Да, почти все время молчал.

– Партизан, – опять усмехнулся пожилой.

– Требовал выдать заложницу.

– Очень хорошо.

Они досмотрели сюжет, и «серый» спросил:

– Какие-нибудь замечания? Корректировка?

– Где объект сейчас?

– В Преображенской церкви на Волоколамском шоссе в Тушинском районе. Посещение незапланированное. Видимо, решил в церкви поискать выход из своей безвыходной ситуации. И потом я уточнил, сегодня в храмах важное богослужение, относящееся к завтрашнему празднику Преображения.