Ангелы
Шрифт:
– Золотое колечко? – изумился я.
Да ешкин же кот, он что доконать меня хотел? Золотое, черт возьми, колечко!
– На кой черт Розе золотое колечко?
– Брат, ты вообще что ли наглухо тупой или ты поржать задумал надо мной? – Люц изумился или взбился, я не понял его эмоцию, но точно осознал, что он не шутил. – Алле, Гавриил? Ты – молодой человек, в твоей кровати – девушка. Девушки и аурум вступают в потрясающую химическую связь. Ты спрашиваешь, на кой черт ей это колечко? На кой черт водороду одна молекула кислорода в воде? Это ты знаешь, да? То же самое и с девушками – аурум – это их вторая
Золото. Девушка. Может Люц был в чем-то прав, я не знал наверняка. Девушка. Золото. Почему именно с этим металлом? Почему не с железом? Почему хотя бы не сраный аргентум? Забавно, что я являлся переходником для этой чудной реакции. Но я не заметил в Розе потребности в желтом металле.
– … Слушай…Она не должна знать, что я работаю по ночам…
– Думаешь, она будет переживать за твое драгоценное здоровье? – перебил меня Люцифер.
– Да нет, просто тогда это будет не сюрприз, если она узнает, что я хожу на подработку. Ей сразу же станет интересно, почему я это делаю. Понимаешь? – тихо и с некой печалью в голосе сказал я.
Мне просто стало хреново из-за слов брата о девушках и золоте. Я не верил, что то же самое можно было сказать о Розе. Черт, о ком угодно, только не о ней. Мой седовласый ангел класть хотел на металл гепатитного цвета. Эта девушка была выше всяких побрякушек…Но я должен был проверить! Да, да! Я верил ей, но не совсем. Как можно кому-то полностью доверять, как…черт, я даже не знаю, как кому. Ты сам себе не веришь полностью, а уж другому человеку – очень сомнительно! И конечно, независимо от реакции Розы на золото, я все равно буду любить ее… Самовнушение…
– Люц, короче, она не должна знать, что меня нет дома! – выпалил я, сделав серьезную рожу для полной убедительности, что я не шутил.
– Ну, я могу с ней покувыркаться, пока ты будешь потеть… Уверен, она не заметит разницы! – Люц растянулся в паршивой улыбке.
– Тогда я буду думать, что положить тебе в гроб! – проскрипел я, очень сильно надеясь, что этот козленок шутил, используя свой ничтожный юмор.
– Вот когда-нибудь я дождусь от тебя благодарности! – он рассмеялся. – К кому же тебе идти за помощью, как не к брату? Я сделаю все, чтобы она не заметила!
– Не вздумай к ней притрагиваться! – мне было не смешно.
Ему я тоже не верил. Ему, черт, я, наверное, меньше всего верил! Но идея мне нравилась. Его рожа отвлечет…ладно, заменит мою, и он прав… Роза не заметит разницы… Я даже не знал, обидеться ли на нее мысленно за это или это нормально? Ведь никто не видел разницы между нами, кроме нашей матери.
– Доверься мне, братишка! – Люц подмигнул мне и поплелся наверх в гордом одиночестве.
Я уже забыл, когда в последний раз видел его одного, идущего в спальню. Наверное, это было к лучшему – пусть отдохнет.
Когда я поднялся к Розе в комнату, было уже около двух часов ночи. Роза спала. На ее лицо падал свет фонаря и, черт возьми, она была прекрасна: нимфа, сбежавшая из сказки Андерсена. Я так страстно желал эту нимфу…но ее день рождения…вагоны. Я коснулся ее руки и улыбнулся: если ей нужны молекулы аурума, я достану их для нее.
До пяти утра я тягал огромные
Утром я пришел домой, быстро ополоснулся и буквально упал рядом с девушкой, ради которой отключил на хер свой мозг. Не каждый человек может заставить себя отключить мозги и пользоваться только конечным роботом. Роза заставила меня сказать голове «все отлично, нам было хорошо вдвоем!».
В восемь утра Роза открыла свои замечательные, голубые глаза и, конечно же, пнула меня: чего это я сплю-то? Я проснулся. Я сделал вид, что выспался. Я ненавидел ее в тот момент! Искренне ненавидел, но выспался!
***
Девятнадцатое января. Я трясся от холода под дверью ювелирного магазина, в то время как Роза нежилась в кровати, наслаждаясь сном. О…сон. За пять дней жуткой работы я стал похож на наркомана с огромным стажем, который одной ногой стоит в могиле: у меня появились синяки под глазами, сосуды все полопались – то есть, мои глаза были все время красными, руки тряслись, голова болела. Почувствуй себя стариком в девятнадцать лет. Но девятнадцатое января не думало об этом! Голова была занята только днем рождения Розы.
Я стащил одно из ее колец, чтобы подобрать новое по размеру и надеялся, что она не успеет проснуться до моего возвращения, ну или просто не успеет прийти в себя.
Утро было чертовски холодным, я проклинал всех и вся, кроме Розы. Но я ждал. В течение пяти дней я не потратил ни одной копейки. Я не ел, не пил, не срал, не ссал… да чего уж там, я не жил. Пять дней выпали из моей жизни. Всего чего я хотел – это подарить Розе необходимый компонент для того, чтобы она вступила в реакцию, сказать ей, что я все-таки люблю ее и упасть спать. Мне кажется, я проспал бы пол своей жизни. Люц рассказал, что за все пять дней ему пришлось только один раз притвориться мною.
Роза проснулась ночью и пошла искать меня. Каким-то чудом услышав это, Люц прокрался на кухню и сел за стол, притворяясь, что что-то пишет. Естественно, Роза, увидев чувака в моей майке и трусах, держащего ручку в руках и знающего, что с ней делать, сразу же подумала, что перед ней не может сидеть отморозок Люцифер. Но этого отморозка мне до сих пор хочется прибить. Ведь когда Роза решила, что это – я, то стала допытывать, какого черта я там вырисовываю. Мой ненаглядный братик не смог придумать ничего более умного, чем сказать: «Пишу стихи для тебя». И затем он клятвенно пообещал вручить их ей девятнадцатого января, то есть в тот день, когда я хотел сделать Розу счастливой.