Англия и Уэльс. Прогулки по Британии
Шрифт:
— А как давно вы работаете коробейником? — поинтересовался я.
И сразу же осознал абсурдность своего вопроса. Я бы не удивился, если б услышал в ответ нечто вроде: «Ну, я начинал работать еще на Эли из Наблуса, главного сидонского торговца, который прибыл в Британию где-то в 60 году до нашей эры с грузом речного жемчуга. Я помогал ему менять жемчуг на олово. Позже, уже когда римляне ушли, я сделал неплохой бизнес на торговле ремнями для правки лезвия мечей…»
— Тому уж будет пятьдесят годков, сэр, — протяжно растягивая слова, ответил старик.
— Так, значит, вам сейчас около семидесяти?
— Ну, в точности не скажу… но, если повспоминать, то выходит, что так, сэр, —
— И вы все еще таскаете такую тяжесть?
— А то как же, сэр… Нам без этого нельзя. На самом деле вы не смотрите на мой возраст — я с легкостью поднимаю свой короб.
До того как железнодорожные пути протянулись в Корнуолл и положили конец сельским ярмаркам (и еще некоторое время после), фигура навьюченного коробейника, медленно бредущего по безрадостным здешним холмам, была привычной деталью пейзажа. В своих путешествиях они покрывали многие мили, переходя с одной отдаленной фермы на другую. Для неизбалованных местных женщин и девушек появление коробейника становилось целым событием; можно представить, как загорались их глаза при виде ярких тканей и разнообразных безделушек из далекого и недоступного города. Появление автомобилей и автобусов дальнего следования нанесло тяжелый удар по профессии коробейника. Теперь в погоне за заказами представители торговых фирм прочесывают местность на своих «фордах»; а обитатели отдаленных ферм, расположенных в радиусе двадцати пяти миль, запросто садятся на автобус и отправляются а ближайшую деревню, откуда возвращаются с покупками в пакетах из оберточной бумаги.
Старые коробейники стали не нужны: теперь никто не поджидает их на крылечке, никто не разглядывает с радостным нетерпением разложенные товары. Чаще всего ныне они наталкиваются на холодный безразличный взгляд и сообщение, что «хозяйка уехала на 11-часовом автобусе, чтобы прикупить себе отрез на блузку». Так и получилось, что бродячие торговцы постепенно вымерли как класс. Бедный старый Автолик! [30] Он выпустил бразды правления коммерцией из своих утомленных рук. Только несколько представителей древнего братства коробейников осталось в Корнуолле (в основном они бродят в районе мыса Лизард) — мой собеседник как раз и принадлежал к их числу.
30
Автолик — в греческой мифологии сын Гермеса и Хионы, дед Одиссея, плут и торговец.
Он скинул непромокаемый плащ и раскрыл свою корзину, продемонстрировав целую кучу разрозненных предметов: тут были дешевые помазки для бритья, лезвия, булавки, подтяжки, корсеты, запонки, рамки для фотографий, сборники религиозных текстов и пятнистые черно-белые передники. Присутствовали также расчески, щетки и ленты. Все — по ценам маленьких деревенских магазинчиков.
— Вам, наверное, приходится год от года менять ассортимент в соответствии с требованиями моды? — спросил я.
— Ну да, это правда, сэр. Например, когда я только начинал торговать, в продаже не было безопасных бритв, а сельские парни не пользовались помадой для волос. А теперь они все такие яркие, нарядные… в городских одеждах.
— И что же в последнее время вам пришлось добавить в свой ассортимент?
Старик — как мне показалось, с легкой гримасой отвращения — достал из корзины машинку для стрижки волос и всевозможные заколки и зажимы, которые обычно используются для того, чтобы зачесывать назад коротко стриженые волосы.
— В старые времена таких причесок не видывали, это я вам точно говорю, сэр. Девушки носили длинные волосы… и, ей-богу, было приятно на них посмотреть. А
Зажав в зубах трубку, он с оскорбленным видом принялся запихивать обратно в корзину приспособления для стриженых барышень.
Мы поговорили еще о плюсах и минусах профессии коробейника. Как и любая работа, она имеет — или, вернее, имела — свои секреты.
— Если я вам еще не надоел, сэр, могу много чего порассказать о нашем житье-бытье. Тут ведь какое дело: хочешь зарабатывать денежку, умей держать язык за зубами. Это уж вы мне поверьте. Вот послушайте, какая история приключилась с молодым Тревисеем (я, помнится, тогда совсем мальчишкой был). Так вот, не успел он у нас появиться, как половина всего мужского населения — от Пензанса до бухты Кайненс — уже гонялась за ним с дубинами. Видите ли, сэр, этот парень впитывал слухи, как губка воду, но совсем не умел держать их при себе. Он ходил с фермы на ферму и повсюду рассказывал, как взбесилась Дженнифер Пенли, узнав, что молодой Йен Трелар крутит роман с Мэри Тейлор из Мевагасси. Кому ж такое понравится? И добро, если б такое случилось разок-другой. Так нет же, этот придурок бродил со своими шнурками для ботинок и повсюду сеял раздоры и обиды. В жизни не встречал такого сплетника! В общем, не успел он дважды обойти округу, как уже все — буквально от мала до велика — знали, какого цвета подштанники носят их соседи. Ей-богу, сэр, не вру: это был не коробейник, а сущая беда.
— И что же с ним приключилось дальше?
— А дальше, известно, люди стали бояться его, как чумы. Только покажется на дороге, а все уже орут: «Скорее закрывайте двери, Джо идет!» Какая там торговля — парень не мог продать даже наперстка. Ну и пришлось ему по-быстрому сматывать удочки. Больше его в наших краях не видывали.
Мы еще немного посидели, размышляя над судьбой неудачника Джо, изгнанного из родных мест. Затем старик выбил трубку и объявил, что пора двигаться дальше. От помощи он отказался и, взвалив на плечи свою объемистую корзину, побрел по старой узкоколейке, петляющей среди развалин заброшенного оловянного рудника. Рассказывают, будто шурфы этого рудника, уходящие глубоко под воды Атлантики, существуют со времен Христа.
Я провожал взглядом удалявшуюся фигуру старого коробейника — он шел, огибая рытвины и воронки, осторожно зондируя почву своим посохом, — и мне вдруг подумалось: они с этим древним рудником старые друзья, практически ровесники (ибо можете смеяться, но я верю, что старик жил здесь еще в доримские времена). И судьба у них удивительно схожая: один — выработанный и мертвый, всеми забытый; другой — старый, бедный и одинокий — медленно бредет все той же печальной дорогой.
В Тинтагель я прибыл, как водится, под вечер — уставший и полный благоговения…
Всю свою жизнь я считал, что Тинтагель — одно из тех мест, которые простому человеку видеть не положено. За восемь столетий сознание среднего англичанина буквально пропиталось образом легендарного короля, воспетого в десятках баллад и поэм. У Франции есть Карл Великий, у Англии — король Артур. И сейчас я стоял в месте, где зарождалась эта история. На этой самой серой скале, нависшей над морем, Утер Пендрагон познал свою возлюбленную королеву Игерну. Таковы истоки замечательной легенды, которая покорила всю средневековую Европу. Эта история веками будоражила воображение писателей и поэтов, набирая в силе и красоте, прежде чем вылиться в великолепную кульминацию музыки…