Англия. Ни войны, ни мира

Широкорад Александр Борисович

«В 1811 и 1812 гг. результаты конфискаций британских товаров в российских портах еще более незначительны. Были арестованы грузы 5 кораблей (2 американских и 3 немецких), причем американским судам, скорее всего, без лишнего шума позволили вернуться домой. С июня 1812 г. конфискации не проводилось вовсе и тогда же, за два месяца до формальной отмены блокады, возобновилась открытая торговля с Великобританией. Постепенное ослабление блокады в течение 1811 — начала 1812 г. и допуск в страну британской продукции на кораблях под флагами нейтральных государств свидетельствуют о начавшейся в России реальной подготовке к войне с Наполеоном.

Теперь российское правительство было

готово тайно принять от Великобритании и военно-техническую помощь. Еще в течение зимы 1810—1811 гг. Р. Уэллсли сообщил члену правления "Российской компании" банкиру С. Торнтону о том, что правительство Александра I желает получить 500 тонн пороха. В обмен на этот порох — писал министр Персевалу 15 июня (н. ст.) 1811 г. — Россия готова поставить кораблестроительные материалы для британского флота. В июле четыре торговых судна перевезли в Балтику затребованное количество пороха и 1 тыс. тонн свинца, которые должны были быть обменены на 2,5 тыс. тонн российской пеньки» ^{57} .

Русский император приблизил к себе всех, кто в Европе ненавидел Наполеона. Среди них были швед Армфельд, немцы Фуль, Вольцоген, Винценгероде, эльзасец Анштетт, пьемонтец Мишо, итальянец Паулучччи, корсиканец Поццо ди Борго, британский агент Роберт Вильсон. 12 июня в Россию прибыл барон фон Штейн. Эти иностранцы образовали военную партию, еще более непримиримую, чем самые ярые русские милитаристы.

Повторяю, Наполеон не хотел воевать с Россией. Отправляемого в Петербург французского посла Сельвари Наполеон напутствовал: «Я дам Вам письмо к императору Александру, которое заменит Вам верительную грамоту. Вы исполните там мои поручения: помните только одно — я не хочу войны с Россией, и пусть это послужит основанием ваших действий. Если возможно сохранить этот союз мой с этой страной и создать что-либо прочное, ничем не пренебрегайте для достижения этой цели. Я доверился русскому императору, и между обоими народами нет ничего, что могло бы помешать полному их сближению: поработайте же для этого».

А еще весной 1812 г. Наполеон писал вюртембергскому королю: «Война разыграется вопреки мне, вопреки императору Александру, вопреки интересам Франции и России... Все это уподобляется оперной сцене, и англичане стоят за машинами».

Зато Александр еще в октябре 1811г. готовил ультиматум Наполеону, а 27 апреля 1812 г. царь поручил графу Куракину передать его. В ультиматуме Александр требовал эвакуации французских войск из шведской Померании и ликвидации французских разногласий со Швецией, эвакуации прусских областей, сокращения данцигского гарнизона, разрешения торговли с нейтральными государствами. В случае принятия Францией этих предварительных условий Александр изъявлял готовность вести переговоры о компенсации за Ольденбург и об изменении русских тарифов, применяемых к французским товарам. Естественно, принять такие условия Наполеон мог лишь только после нескольких поражений своей армии.

Император Наполеон выехал из Дрездена 29 мая 1812 г (ст. с.) и уже 23 июня был на берегу Немана. Александр выехал из Петербурга к армии еще раньше — 21 апреля, и через четыре дня был в Вильно.

И тут Наполеон сделал последний жест к примирению. 18 мая в Вильно к Александру I прибывает специальный посланник Наполеона граф Нарбонн — аристократ, бывший министр Людовика XVI. Царю очень хотелось представить себя жертвой агрессии, но в то же время он не желал никаких переговоров. Нарбонна просто заболтали, а потом бесцеремонно выставили из Вильно.

Секретная переписка русских и британских дипломатов высокого ранга вовсю шла уже зимой 1811/1812 г.

По решению

Комитета министров России от 10 апреля 1812 г. на два месяца был приостановлен вывоз хлеба из портов на Балтийском море, что являлось явным признаком близкой войны. Однако английским судам разрешалось свободно загружаться зерном во всех российских портах лишь с одним условием: чтобы оно использовалось «на собственное употребление Англии, не обращая отнюдь оного во внешнюю торговлю».

Александр I писал 11 июня 1812 г. великой княгине Екатерине Павловне: «Я надеюсь в скором времени известить Вас о мире с Англией, но пока — никому ни слова» ^{58} .

Летом 1812 г. в шведском городе Эребро еще до начала войны с Францией начались переговоры о заключении русско-британского мирного договора. Подписан же он был 6(18) июля, то есть уже после начала войны. Увы, этот договор официально восстанавливал русско-британские торговые отношения, но ни в военном, ни в политическом отношении ничего не дал России. Англия не послала ни одного солдата на континент, если не считать нескольких полуревизоров-полушпионов. Для этого в Петербург прибыл британский адмирал Бентинг, а в армию Кутузова — генерал Вильсон. Именно он попортил столько нервов нашему фельдмаршалу.

Поскольку британское правительство не торопилось с поставками оружия в Россию, Комитет министров России 20 августа (1 сентября) 1812 г. принял решение самостоятельно заключить контракт с российскими купцами (по происхождению англичанами) И. Кремером и К. Бердом на закупку в Англии 50 тысяч ружей и 40 тысяч пудов пороха. Купцы заломили страшные цены: за каждое ружье — 25 рублей, за пуд пороха — 29 рублей. Общая сумма заказа составляла 2 410 тыс. рублей. Но Военное министерство в 1812 г. не могло выделить таких денег, поэтому купцам «предлагаемо было... о понижении выпрошенных... цен, но они отозвались, что понизить цен не могут и по позднему ныне времени доставят сюда порох и ружья не прежде, как в навигацию будущего 1813 года, причем просят выдать им вперед ныне же 600 тысяч рублей под залоги».

Первая партия обещанных британских ружей прибыла в Кронштадт в начале октября 1812 г. Вскрыв ящики, чиновники артиллерийского департамента увидели там старые ржавые ружья со сгнившими ремнями и треснувшими ложами, да еще и без необходимого снаряжения. Но самым страшным было то, что все эти ружья оказались калибром в «8 линий английского дюйма, почему патроны, имеющиеся в парках для наших ружей 7 линейного калибра, малы для них» ^{59} . Поэтому потребовалось изготовить новые патроны, на что нужно было не менее 10 тысяч пудов свинца. У комиссариатского департамента военного ведомства в запасе не было ни пуда свинца, поскольку Министерство финансов не отпустило своевременно денег на его закупку

Лишь к концу октября — началу ноября 1812 г. на Сестрорецком орудийном заводе удалось кое-как отремонтировать британские ружья. Их передали в Петербургский арсенал, а оттуда до 5 декабря 1812 г. 30 тысяч из них отправили в Арзамас для вооружения запасных войск, 7760 ружей выдали формировавшимся генералом Д.М. Башуцким десяти батальонам 6-й и 21-й пехотной дивизий и 12 240 ружей остались в арсенале.

Лидер оппозиции (группы «каннингитов») Роберт Уэллсли откровенно заявил в парламенте: «Нельзя понять, чем, кроме 50 тысяч ружей, помогли России британские министры? Может быть, они считают помощью посылку лордов Каткарта и Уолполя, людей, которые вдвоем должны быть достаточным оружием для великой державы, чтобы отогнать опасного врага [Наполеона] и помочь России выйти из затруднений».