Английские письма или история кавалера Грандисона

Ричардсон Сэмюэл

Не покажется ли теб, моя любезная, что Г. Ревсъ, у коего подъ покровительствомъ и живу, съ излишнею терпливостію сносилъ въ своемъ дом подобное произшествіе? Можетъ быть сія самая причина сдлала его столь спокойнымъ. Намъ извстно, что онъ наилучшія иметъ свойства. При томъ восемь или десять тысячъ фунтовъ Штерлинговъ… Однако съ такою независимостію, въ какой онъ находится… Но великость иметъ всегда свои пріятности.

И такъ Сиръ Гарграфъ подтвердилъ намъ то, что Кавалеръ Аллестрисъ о его нрав сказывалъ. Я думаю, что изъ мужчинъ боле всхъ его опасаться должна. Г. Аллестрисъ представлялъ намъ его злымъ и мстительнымъ; естьлибъ я принуждена была слушать еще отъ него подобныя рчи, весьма бы береглась на чисто ему сказать, что сердце мое свободно, по крайней мр сколькобъ было можно не съ такою твердостію, дабы не воспламенить его боле, и дабы онъ не употребилъ противъ меня какихъ либо насильственныхъ средствъ. Я клянусь теб, любезная Люція, что

изъ всхъ иною виденныхъ мужчинъ, наимене желалабъ я быть его женою. О естьлибъ онъ столь былъ ожесточенъ мною, чтобъ мн его никогда не видать!

Гжа. Вилліамсъ присылала къ намъ объявить, что въ будущій четвертокъ будетъ маскерадъ; она беретъ на себя стараніе о моихъ платьяхъ: я ей велла сказать, что не желаю ничего съ лишкомъ пышнаго и отмннаго, и что весьма буду сожалть, естьли привлеку на себя взоры всего собранія.

ПИСЬМО XI.

Генріетта Биронъ, къ Люціи Сельби.

Въ Пятницу 30 Генваря.

Отъ Г. Гревиля приходилъ къ намъ лакей, для отданія намъ поклона отъ своего господина. Такъ етотъ Г. Гревиль въ Лондонъ. Я обманываюсь, если не скоро въ состояніи буду его обязать. Ненависти моей, какъ ты знаешь, просилъ онъ отъ меня, какъ бы за нкую милость. Я примчаю, что мы чрезвычайно сами себя опечаливаемъ, когда вжливостію платимъ за принужденное уваженіе. Однако свойство мое меня къ тому влечетъ, и я не могу онаго оставить, не сдлавъ себ нкоего насилія. И такъ ето мене есть достоинство, нежели истинная необходимость. Я помню, что упустила благоугожденіе къ одному токмо знакомому молодому человку, которой, по важности своей фамиліи, просилъ у меня позволенія скрытнымъ образомъ оказывать мн свои услуги. Теб не безъизвстно сіе приключеніе. Мн кажется, что двица, слушающая столь важныя условія, вступаетъ какъ бы въ заговоръ противъ самой себя, а гораздо чаще противъ тхъ, коимъ обязана такую же оказывать довренность, какъ уваженіе и честь.

Пріздъ Г. Гревиля меня печалитъ, я думаю, что скоро и Г. Фенвичь за нимъ будетъ. Въ моей досад онъ не производитъ ничего такого, по коему бы я не усиливалась любить скромнаго Орма.

Въ Субботу въ 11 часовъ.

Не ужели всегда должна я писать къ теб объ однихъ только любовныхъ длахъ? Сиръ Роландъ, Гарграфъ и Гревиль были нын вмст у Г. Ревса. Сиръ Роландъ пришелъ прежде всхъ, и за четверть часа до того времени, какъ приготовили намъ чай. Спрося умоей сестрицы, не отмнила ли я своего намренія, желалъ онъ на минуту переговорить со мною на един. Я истинно уважаю сего честнаго старика. Честностію, любезная моя, разумю я здравой смыслъ и честь сопряженные съ вжливостію и почтенія достойными поступками. Честной человкъ, такія качества имющій, не мене отъ того достоинъ почтенія, что показывается нсколько страннымъ. Я немедлнно сошла въ низъ.

Сиръ Роландъ подошедши ко мн, схватилъ меня съ жаромъ за руку и смотря на меня пристально, вскричалъ: Боже мой! таже пріятность, тже самыя прелсти на семъ миломъ лиц! Какъ можно, чтобъ съ видомъ толь ласковымъ… Но надобно быть доброю… надобно… Не жмите такъ моей руки, Сиръ Роландъ, прервала я рчь его, вы меня опечалите, если принудите меня повторить…Какъ! сказалъонъ мн, вы отказываетесь? Ахъ! дражайшая Биронъ, берегитесь повторятъ свои слова; не ужели не желаете вы кому нибудь спасти жизнь? Мой нещастной племянникъ теперь дйствительно при смерти. Я хотлъ было принесть его съ собою; но нтъ, онъ весьма страшится, что не будетъ одобренъ благопріятствомъ владычицы своего сердца. Знаете ли вы, чтобъ кто нибудь питалъ къ вамъ столь нжную любовь? а разв ничего не длаютъ изъ любви, хотябъ нималой привлекательности въ достоинствахъ и скромности не находили? Любезнйшая Биронъ, не ожесточайте своего сердца. Я намренъ былъ отсюда дня черезъ два ухать; но не оставлю города, хотябъ и цлой мсяцъ должно было мн здсь прожить, только чтобъ быть свидтелемъ щастія моего племянника, когда я сего ему желаю; то врьте, что желаю того для устроенія собственнаго вашего благополучія. Дражайшая Биронъ согласитесь… Я была нсколько тронута его поступкомъ, но не отвчала ни слова. Согласитесь на наше желаніе, продолжалъ онъ; почувствуйте въ сердц своемъ сожалніе, я прошу у васъ единаго слова въ утшеніе моему племяннику; я бы просилъ онаго у васъ на колнахъ еслибъ думалъ, что покорностію своею… Такъ, на колнахъ хочу я испрашивать у васъ милости; тогда сей честный старикъ схватилъ меня за другую руку держа меня за одну еще съ начала своего разговора, и упалъ предо мною на колни.

Его положеніе привело меня въ чрезвычайное замшательство; я не знала, что длать, и что говорить; я не имла столько бодрости, чтобъ его поднять. Однако видя у ногъ своихъ человка такихъ лтъ, пріобртшаго отъ меня право къ уваженію его, обращающаго на меня омоченные слезами глаза, дабы, какъ онъ говорилъ, возбудитъ

во мн сожалніе къ его племяннику, весьма я была тронута, на конецъ я заклинала его, чтобъ онъ всталъ. Вы требуете отъ меня милости, сказала я ему трепещущимъ голосомъ, а сами не довольно мн оной оказываете, о Сиръ Роландъ! сколько вы меня смущаете! я хотла было отнятъ свои руки; но онъ ихъ очень крпко сжалъ. Я топнула ногою при первомъ движеніи моей признательности. Сиръ Роландъ, встаньте, я не могу сносить такого зрлища; встаньте, покорнйше я васъ прошу; и по таковому же побужденію стала я предъ нимъ на одно колно. Вы видите, прибавила я… что еще боле могу я сдлать? Встаньте же, Сударь; я васъ прошу на колнахъ оставить предо мною сіе положеніе; по истинн, вы меня огорчаете много; пожалуйте оставте мои руки.

Два ручья слезъ потекли по его щекамъ. Я, я васъ огорчаю, Сударыня? и двица Биронъ благоволитъ унижать себя до… Нтъ, нтъ, ни за что въ свт не пожелаю я причинить вамъ и на одну минуту огорченія. При семъ онъ всталъ, оставилъ мои руки, и я также встала съ довольнымъ смятеньемъ. Онъ подошелъ на минуту къ окну, дабы отереть свои слезы: потомъ, возвратясь ко мн говорилъ съ принужденною улыбкою: какая слабость! Какое ребячество! Какъ бы могъ хулить своего племянника? Но дайте мн только одно слово, Сударыня; скажите только, что согласны съ нимъ видться; позвольте ему къ вамъ придти; прикажите мн его привесть.

Я бы ето безъ сумннія сдлала, отвчала я ему, естьлибъ Г. Фулеръ ожидалъ отъ меня однихъ только учтивостей; но я хочу, Сударь, поступить дале, дабы доказать вамъ все то уваженіе, коимъ къ вамъ исполнена. Споспшествуйте моему щастію своимъ почтеніемъ и дружествомъ. Позвольте мн почитать васъ за родителя; а къ Г. Фулеру чувствовать всю горячность сестры. Я не столь щастлива, чтобъ могла кому нибудь принадлежать по столь нжнымъ именованіямъ. Г. Фулеръ обязанъ также имть ко мн подобныя чувствованія. Вс посщенія, кои вы по праву такого качества мн станете длать; будутъ для меня драгоцнне тхъ, коибъ когда либо могли быть чинимы по иной причин. Но, о родитель мой, ибо я уже хочу васъ такъ именовать, не понуждайте дольше своей дочери къ тому, чего она вамъ оказать не можетъ.

При сихъ словахъ у старика полились слезы; онъ испускалъ вздохи, кои дйствительно меня тронули; онъ меня называлъ Ангеломъ, божествомъ, непреодолимою двицею. Добродушіе мое, говорилъ онъ, кротость моя и откровенность проникнули до глубины его сердца. Я взяла его за руку, не слушая всего того, что онъ говорилъ еще въ пользу своего племянника, и привела его къ Г. и гж Ревсъ, кои насъ ожидали въ ближней горниц, и кои казались столь же изумленными моимъ поступкомъ, какъ и тмъ, что лице у Сира Роланда все было омочено слезами. Поздравьте меня, сказала я имъ съ громкимъ восклицаніемъ; я нашла себ родителя въ Сир Роланд, и признаю его племянника своимъ братомъ. Кавалеръ взявъ мою руку прижалъ ее къ своимъ устамъ; онъ назвалъ меня честію моего пола; онъ свидтельствовалъ, что естьли я не должна быть ему племянницею; то качество его дочери, которое я принять хочу, будетъ ему драгоцнне и славне короны; но онъ опять возвратился къ своему племяннику. Гжа. Ревсъ желала знать, что произошло между нами. Онъ началъ было разсказывать, и сіе безъ сумннія долгобъ его заняло, какъ объявили намъ о приход Кавалера Гарграфа Поллексфена. Сиръ Роландъ тотчасъ утеръ глаза, чтобъ не были красны, хотя отъ платка они еще красне стали. Онъ посмотрлся въ зеркало; прокашлялъ раза съ три, какъ будто бы мускулы его лица зависли отъ звука его голоса; онъ также нсколько поплъ, говоря мн, что когда поемъ, то слды печали изчезаютъ.

Сиръ Гарграфъ вошелъ къ намъ съ видомъ довольно пріятнымъ. Слуга вашъ, государь мой, сказалъ ему нсколько сурово старый Кавалеръ, въ отвтъ на поклонъ, которой тотъ ему сдлалъ. Я уже замтила, что видъ и уборы Баронета поразили Сира Роланда; и потому-то онъ наклонясь къ Г. Ревсу, хотлъ его о немъ разпросить. Г. Ревсъ представлялъ ихъ одного другому, какъ такихъ особъ, коимъ быть другомъ считаетъ себ за честь. Баронетъ подошедъ ко мн, началъ просить прощенія…. Никакъ, государь мой, прервала я его рчь, а онъ опять началъ, я признаюсь, Сударыня, что сильная моя страсть.… Но я васъ уподобляю…… Я паки прервала рчь его, увряя, что все позабыто. Между тмъ, какъ онъ жаловался, что я столь легко ему прощаю, Сиръ Роландъ изумленный симъ краткимъ разговоромъ, сказалъ Г. Ревсу:ятому больше не дивлюсь. Увы! что станется съ любезнымъ моимъ племянникомъ? Будьте съ сей стороны спокойны, отвчалъ ему Г. Ревсъ. При семъ обнадживаніи принялъ онъ на себя столь веселой видъ,что скоро какъ я думала, заплъ бы онъ и псню, обратясь ко мн. Въ сіе время пришли служители и принесли завтракъ; мы уже сли пить чай, какъ вызвали отъ насъ Г. Ревса, которой тогда же опять возвратился, введя съ собою Г. Грвиля. Прежде нежели могли они подойти къ намъ ближе, спросилъ меня Сиръ Роландъ, по гальскому своему нарчію; кто еще ето такой?