Английский сад. 4. Кружева

Савански Анна

– У нее в запущенной форме анемия, - начал он, - она всегда была такой худой?

– Нет, когда мы познакомились она была стройной, потом родила троих детей, - Антонио потер лоб, не мог же он послужить причиной всего этого, - я не знаю, как она рожала последнего ребенка.

– Месье Серж, это длиться уже несколько лет, три-два года, и если мы ничего не будем делать, то она угаснет слишком быстро, - доктор замолчал, ожидая его реакции, - она умирает, но ее можно задержать здесь.

– Как это не смогла увидеть ее семья? – этот вопрос Антонио скорее задал себе, нежели врачу, - ведь, там трое врачей!? Делайте, что считаете нужным.

Два года тому назад он не предал некоторым деталям значения. Еще до отъезда в Нью-Йорк,

она оправдывала свои головокружения неудобной обувью, тесными платьями, сложными запахами, усталостью. В Нью-Йорке он почти не уделял ей внимания, только однажды она вцепилась в него, словно ей не хватало воздуха, попросив его вывести ее на балкон. При занятиях любовью он чувствовал на себе ее холодные руки, объясняя ее холодностью и безразличием. Какой же он дурак! Он все разрушил. Еще до поездки в Америку М-Джейн болела, но она никогда не хотела признавать этого. Рождение Фабрицио только усугубило все, она угасала, в ней никогда не мерк оптимизм, вера в жизнь, и если после Вену она верила в чудо, то после их развода растеряла все.

– Антонио, - ее белая рука слабо шевельнулась, - что со мной?

– Ты в больнице, - произнес он, отпуская ее ладонь, - у тебя нашли анемию, ты знала об этом? – она покачала головой, - как ты можешь не обращать на себя внимание?! – он повысил голос, но тут же осекся, - как ты вообще можешь так бездумно жить, когда у тебя на руках четверо детей?!

– Зачем мне все это, когда меня не любят, - пролепетала она.

– У тебя есть семья! – взревел Антонио, - после того, как мы развелись жизнь продолжалась! Но нет, ты упорно отказываешься признать, что я не люблю тебя больше, - эти слова резанули по ее сердцу.

– Значит ты ничего не понял, - произнесла она, - плохо ты читал мои книги. Мой мир треснул, когда ты бросил меня, ради той швабры…

– Вернее, ты меня бросила, - поправил он ее, Мери-Джейн неловко приподнялась.

– Нет, я сказала все правильно. Ты переспал с ней, а потом пришел ко мне, подарив мне надежду на счастье. Я умирала каждый день, зная, что ты с ней, зная, что я теряю тебя. Я надеялась, что в Лондоне ты все забудешь, но вернувшись все стало еще хуже. Ты убил меня в тот день, а я решила убить тебя, отобрав сына. Ты женился на ней, думая, что я смогу жить дальше. Но я не могу. Я не научилась любить других, потому что у меня не было других, я не спала с другими, не целовала других, в моей жизни был только ты, и тебя не стало, - она судорожно вздохнула, - я умерла. Ты испанец, и никогда не был в Мадриде, там я поняла, что люблю так же отчаянно, как Каталина, только я тебе не нужна, как Джейсону. Ты никогда не любил меня так, до безумия, до боли, тебе было просто удобно, потому что не была похожа на твоих бывших подстилок.

– Ты ошибаешься, - он оказался рядом с ней, схватив за плечи, она покачала головой, закрыв глаза, - я любил тебя, - она сглотнула, он поцеловал ее в шею, в нос ударил знакомый аромат духов, некогда сводивший его с ума. Губы скользнули вверх по шее, впиваясь в ее рот, - вот именно такой я тебя помню, острой на язык, - он продолжал ее целовать, лишая ее возможности дышать. Мери-Джейн скрепила пальцы на его затылке, притягивая его крепко к себе. Она блаженно застонала, когда его рука накрыла ее грудь. Антонио уложил ее на спину, жадно прикасаясь к ее телу, чувствуя, как она вся дрожит под ним. Он поднял вверх ее сорочку, лаская плоть, даря ей немного облегчения. Его плоть требовала удовлетворения, и он пошел на поводу ее желания. М-Джейн выгнулась под ним, как же давно он не ощущал ее теплого дыхания у себя за ухом, ее ног скользящих по его бедрам, тонкого возбуждения проходящего волнами под ее белой кожей. – Боже мой, - выдавил он, придавливая ее своим телом, Антонио не знал, как остановиться, не знал, потому что не хотел. Ее тело расслабилось, она смежила веки, хватая его за пиджак.

– Я люблю тебя, - прошептала она.

– М-Джейн… - он оторвался

от нее, - прости, но…

– Да, пошел ты! Можешь бежать к ней! Только она тебя не любит, никогда не родит тебе детей, потому что уже старая! Она убила в тебе художника, ты ведь ничего за год не нарисовал! – она была права, Бекка всегда ему льстила, и никогда не критиковала, наверное, поэтому он не замечал, как далек от совершенства. В прошлом он рисовал свою жену, Бетти, их подруг, и у него получались шедевры. Антонио тупо смотрел на нее, думая, что она сейчас убьет его, - уходи. Все было ошибкой, от того разговора на Трафальгаре и моих чувств, до сегодня.

– Не смей, говорить так, - он схватил ее за плечи, - ты маленькая избалованная дурочка, - он снова смял ее, подминая под себя, - как я скучал по этому. По тебе… я идиот, если бы я все знал, то никогда бы не сделал тебе больно. Прости меня.

– Я уже простила, - прошептала она, - будь со мной…

– Да, - услышала она, - моя дорогая, я очень люблю тебя, я все потерял с тобой, все.

Лето было в самом разгаре. Дети были в Аллен-Холл, поэтому Гарден-Флауверс казался каким-то пустым. Бетти наслаждалась этой тихой семейной жизнью. Она жила в ожидании чуда, в ожидание подтверждения своих ожиданий. Она стояла у зеркала, представляя себя с округлившимся животиком. Как же она хотела этого ребенка, так хотела, что ради него была готова пойти на все. Бетти спустилась вниз, собираясь приготовить пирог с розовым джемом. Она стояла у стола, опираясь на него и смотря на сад через цветное окно. Бетти испытала нежное прикосновение ладоней, шелковые поцелуи в шею и спину. Ощутила мужское возбуждение, и растаяла, она обняла эти ладони, сомкнувшиеся на ее тонкой талии, закрыла глаза, и блажено вздохнула:

– Любимый, - сердце учащено забилось от предвкушения близости.

– Я же говорил, что ты сама когда-нибудь отдашься мне, - у нее зашевелились волосы на голове от страха, это был ее враг, ее давний враг. Это был Дэвид МакОлла. Она обернулась, но он продолжал держать ее в своих объятьях, так крепко, что нельзя было сбежать.

– Что ты здесь делаешь? – прошипела Бетти.

– Ну, успокойся, мы не виделись с тобой восемь лет, - он сжал одной рукой ее подбородок.

– И столько бы я еще тебя не видела, - рыкнула она.

– Я ждал этого много лет. Я хочу видеть тебя поверженной, униженной, распростертой передо мной. Пускай твой отец видит, как страдает кто-то другой. Я хочу видеть его боль, потому что ты будешь моей. И этот несчастный парс тебе не поможет. Я убью его, и ты придешь ко мне. Никто не узнает, что я убил его, никогда не подумает, что это сделал я. Он будет умирать бесконечно медленно, и не сможет удовлетворять твою похоть, потому что его чертова гордость и забота не позволит сделать это. И ты ничего не сможешь сделать, все твои попытки окажутся ничтожными, как и ты сама, и уже ничто не спасет его шкуру. Он умрет, и ты пожалеешь, что все годы отвергала меня. Он опрокинул ее на стол, поднимая ее юбки. Бетти долго отходила от его слов, это ранило ее, ранило, как острый нож.

– Нет, - крикнула она, когда до нее дошло, что он будет делать. Дэвид снял штаны, обрушиваясь на нее, он так крепко держал ее, что не было сил сопротивляться ему.

– О, да, я ждал этого долго, Майкл сказал мне какая ты шлюха, хотя мне все равно, я получу, что должен был получить.

– Нет, нет, - кричала она. Чем сильнее она сопротивлялась, тем сильнее он прижимал ее к столу.

– Замолчи, дрянь, если не хочешь боли, или тебе это нравиться?

Бетти закрыла глаза, она вспомнила о не рожденном своем ребенке, и перестала сопротивляться. В этот раз Дэвид был сильнее, чем она. Она не могла ему противостоять, не могла, потому что он мог применить к ней силу, он мог избить ее, мог сделать ей очень больно. Она увидела его налитые кровью глаза, этот взгляд убийцы.