Ангус, стринги и поцелуй взасос
Шрифт:
Продолжаем слежку. Линдси снимает стринги, и… на «этом» месте у нее нет волос. Она что, побрилась? Я вспомнила свои окровавленные ноги, и мне стало дурно…
И какая же она тощая! У меня хоть есть что в лифчик положить.
А потом «объект» сделал две вещи, очень примечательные для агентурной информации.
1. Она сняла колечко и поцеловала его.
2. Она подложила в лифчик какие-то розовые резиновые штуки.
Грудь сразу стала больше, и даже появилась ложбинка. Какое извращение.
– Вот как она морочит Робби голову, -
– Там музыка играет, она нас не слышит. Постучи-ка еще раз.
Джас обалдела от моей наглости, но сделала все как надо: «постучала» по стеклу, а потом по-махала рукой, будто Линдси нас увидела (хорошо еще, что в этот момент она отвернулась).
Ох, трудное это дело - слежка. По крайней мере, мы усыпили бдительность лысого дядьки, и он убрался.
Потом мы подобрались ближе к воротам и спрятались за кустами, приготовившись к выходу объекта.
19.40
Брр… Холодно. Наконец, дверь открылась, и на пороге показалась макрель - волосы подобраны (прокол), черная юбка ниже колен (второй прокол - она в ней как глиста). Выдержав паузу, мы выскочили из-за кустов и последовали за Линдси. Выйдя на улицу, она задержалась под фонарем, открыла пудреницу и посмотрелась. И вместо того чтобы ужаснуться увиденному, она довольно захлопнула пудреницу и бодрым шагом направилась дальше.
И вдруг я подумала, что, возможно, мы совершаем ошибку… А если я расстроюсь? Если Робби окажется в нее влюблен? Я не переживу, если они начнут целоваться.
– Джас, может, уйдем?
– попросила я.
– Это после всего-то?
– удивилась Джаска.
– Ну уж нет. Хочу досмотреть это кино до конца.
19.50
Возле девушкиного Одеона [68] ее ждал Робби. Сердце мое затрепетало. Ах, почему он не мой? Линдси подошла к Робби… Вот он, момент истины… Мне так хотелось закричать ему про ее накладную грудь и про дурацкие стринги, но я только крепко сжала руку Джас, и она прошипела:
68
Одеон - здание в Древней Греции для проведения певческих и музыкальных состязаний.
– Не позорься…
А потом Линдси подставила ему личико, и они поцеловались. Подробностей мы не разглядели.
20.00
Идем домой, дохомячиваем чипсы. Я говорю:
– Как ты думаешь? Они целовались с полным контактом? Или только в краешки губ? Или в щечку?
– В щечку или в краешки губ.
– Точно не взасос?
– Точно.
– По-моему, она хотела взасос, но он не стал.
–
– Не захотел.
– Ага.
– Ты действительно так думаешь?
– Да.
– Молодец.
Возле дома Джас
20.40
Я сказала:
– Итак, нам известно: а) перед свиданием она снимает якобы обручальное кольцо; б) он не стал целоваться взасос, значит, в гробу он ее видел.
Джас устало открыла свою калитку:
– Конечно. Ну, до завтра. Не забудь, что ты мне обещала.
Полночь
События накаляются. Нужно убрать с дороги Линдси, убедить Робби, что я женщина его мечты, нужно разобраться с мамой и сохранить семью, нужно срочно отрастить грудь, сделать пластику носа - только тогда я успокоюсь…
Четверг, 29 апреля
18.30
Зазвонил телефон. И кто-то незнакомым голосом сказал:
– Привет, это Джорджи?
Я ответила «да», но очень сдержанно. А вдруг это сексуальное преследование, как в Глазго. Я тогда шла по улице, и зазвонил телефон-автомат. Я сняла трубку, там были частые гудки и прорывался чей-то голос с шотландским акцентом:
– Какого цвета у тебя трр…
Из-за «пип-пип» я плохо слышала, поэтому переспросила:
– Что вы сказали?
– Какого-то цвета у тебя трр… (пип-пип)… какого цвета у тебя трусики?
– И на другом конце провода положили трубку.
Так что надо быть осторожней. А сейчас мужской голос - словно откуда-то издалека, даже слышно эхо - говорит:
– Джорджи, это твой папа. Я звоню из Вангамата.
Я так удивилась:
– Пап? Привет.
– Как дела в школе?
– Я чувствую, как потеплел его голос.
– В школе? Ну…
– У вас все хорошо?
– Да. Только Ангус чуть не съел соседскую морскую свинку.
– Спасли?
– Да. Я заехала ему ракеткой по лбу.
– Как Либби?
– Она выучила слово «дрочила».
– Где она набралась таких слов?
– Не знаю.
– Ты уж там присматривай за ней.
– Блин, она мне не дочь.
– Не ругайся.
– Я просто сказала «блин».
– Это неприлично. Слушай, тут каждая минута разговора стоит один фунт. Ты не позовешь маму?
– Мамы нет.
– А где она?
– Не знаю. Ее почти не бывает дома.
– Тогда скажи ей, что я звонил.
– Хорошо.
И мы оба замолчали, а потом папа сказал срывающимся голосом:
– Как же мне вас не хватает… А я сказала:
– Умбр…
Ну зачем они, а? Почему предки делают так, что хочется плакать и ругаться одновременно?
«Чтобы яйца не стукались…»
Вторник, 4 мая