Анин Дом Мечты

Монтгомери Люси Мод

— Вы только подумайте, — сказал он, — старый моряк прямо здесь, в настоящей печатной книге. Никогда в жизни я не был так горд. Я, похоже, сейчас прямо лопну от гордости, девочки. Не спать мне в эту ночь. К рассвету я прочитаю мою книгу от корки до корки.

— Мы не будем задерживаться и уйдем, чтобы вы могли сразу начать читать, — улыбнулась Аня.

Но капитан Джим, державший книгу с выражением благоговения и восторга, решительно закрыл ее и отложил в сторону.

— Нет, нет, вы не уйдете, пока не выпьете чайку со стариком, — запротестовал он. — Как так уйдете? Слышать об этом

не хочу… и ты ведь тоже, Помощничек? Книга жизни, я думаю, никуда не денется. Я ждал ее много лет. Могу подождать еще часок, пока буду наслаждаться обществом моих друзей.

Капитан Джим наполнил чайник, поставил его на огонь, достал из буфета хлеб и масло. Несмотря на волнение, в его движениях не было живости, они казались медленными и неверными. Но девушки не предложили ему свою помощь, зная, что это заденет его чувства.

— Вы выбрали самый подходящий вечер, чтобы зайти ко мне в гости, — сказал он, доставая из буфета торт. — Мать маленького Джо прислала мне сегодня большую корзину с тортами и пирогами. Благослови Господь всех добрых кухарок, говорю я! Посмотрите на этот великолепный торт — весь в глазури и орехах. Нечасто могу я угощать гостей с таким размахом. Принимайтесь, девочки, принимайтесь! Мы выпьем с вами чайку «за счастье прежних дней» [50] .

50

Слова из знаменитой шотландской песни, написанной Р. Бернсом.

И девочки «принялись» очень весело. Чай капитан Джима был, как всегда, восхитителен, а торт оказался высшим достижением кулинарного искусства. Сам капитан был королем всех любезных хозяев и даже ни разу не позволил себе бросить взгляд в тот угол, где лежал новенький томик во всем великолепии зеленого с золотом переплета. Но когда дверь наконец закрылась за Аней и Лесли, обе знали, что он пошел прямо к своей книге.

По дороге домой они рисовали в воображении восторг старика, сосредоточенно изучающего страницы, на которых его собственная жизнь была изображена во всем очаровании и красках самой действительности.

— Интересно, понравится ли ему конец — конец, который предложила я, — сказала Лесли.

Ей было не суждено узнать об этом. На следующее утро Аня проснулась очень рано и увидела, что Гилберт склонился над ней, совсем одетый и с озабоченным выражением лица.

— Тебя вызвали? — спросила она сонно.

— Нет. Аня, боюсь, что-то случилось на мысе. Прошел час после восхода, а маяк все еще горит. Ты же знаешь, что капитан Джим всегда считал делом чести включать маяк в тот момент, когда солнце сядет, и выключать, как только оно появится из-за горизонта.

Аня села в ужасе. В окно ей был виден маяк, бледно мерцающий на фоне голубого рассветного неба.

— Может быть, он уснул над своей книгой, — пробормотала она обеспокоенно. — Или так увлекся, что забыл про маяк.

Гилберт покачал головой.

— Это не похоже на капитана Джима. Во всяком случае, я собираюсь пойти и посмотреть, что случилось.

— Подожди минутку — я с тобой! — воскликнула Аня. — Да-да, я пойду… Маленький

Джем проспит еще час, и я позову к нему Сюзан. Тебе, возможно, понадобится женская помощь, если окажется, что капитан Джим заболел.

Это было великолепное утро, полное красок и звуков, одновременно сочных и нежных. Гавань искрилась и подергивалась рябью, похожей на ямочки на щеках улыбчивой девушки. Белые чайки парили над дюнами. За дюнами лежало сияющее, манящее море. Длинные прибрежные луга были росисты и свежи в лучах яркого, окрашенного в чистые тона утреннего света. Ветер прилетел с залива, пританцовывая и насвистывая, чтобы заменить прекрасную тишину еще более прекрасной музыкой.

Если бы не зловещая звезда на белой башне маяка, эта ранняя прогулка была бы наслаждением для Ани и Гилберта. Но они шли молча, со страхом в душе.

На их стук никто не ответил. Гилберт открыл дверь, и они вошли. В старой гостиной было очень тихо. На столе стояли остатки маленького вечернего пиршества. На полке в углу все еще горела лампа. Первый Помощник спал на полу возле дивана в квадрате солнечного света. Капитан Джим лежал на диване, прижимая к груди сцепленными руками открытую на последней странице «книгу жизни». Глаза его были закрыты, а на лице — выражение глубочайшего покоя и счастья, выражение того, кто долго искал и наконец нашел.

— Он спит? — робко прошептала Аня.

Гилберт подошел к дивану и на несколько мгновений склонился над капитаном Джимом.

Затем он выпрямился.

— Да, он спит… глубоко, — сказал он негромко. — Аня, капитан Джим «пересек пролив».

Они не знали точно, в котором часу он умер, но Аня всегда верила, что его желание исполнилось и он ушел тогда, когда утро пришло из-за океана. С этим сверкающим приливом его дух поплыл над жемчужно-серебряным морем утренней зари к не знающей ни бурь, ни штилей гавани, где ждала его пропавшая Маргарет.

Глава 40

Прощай, Дом Мечты

Капитан Джим был похоронен на маленьком кладбище возле гавани, совсем недалеко от того места, где спала вечным сном белая малютка. Его родственники поставили на могиле очень дорогой, очень некрасивый «памятник» — надгробие, над которым он лукаво подтрунивал бы, если бы видел его при жизни. Но настоящий памятник ему был в сердцах тех, кто знал его, и в книге, которой предстояло жить в грядущих поколениях.

Лесли горевала, что капитан Джим не дожил до того, чтобы стать свидетелем поразительного успеха его «книги жизни».

— Какое удовольствие доставило бы ему чтение рецензий — они почти все в таком доброжелательном тоне. И увидеть свою книгу возглавляющей список бестселлеров… Ах, Аня, если бы он только мог дожить до этих дней!

Но Аня, несмотря на свое глубокое горе, была мудрее.

— Сама книга — во что было важно для него, Лесли… а вовсе не то, что о ней скажут. И он получил ее. Он прочел ее до конца. Я думаю, та последняя ночь была для него одной из самых счастливых… с быстрым, безболезненным концом на рассвете — таким концом, на какой он надеялся. Я рада, что книга имеет такой успех, — рада за Оуэна и за тебя… но капитан Джим был удовлетворен, я знаю.