Аниськин и шантажист
Шрифт:
Казалось, что Макратиха сама немного протрезвела от умственных усилий. По крайней мере задумываться она стала реже, и речь ее стала более четкой и осмысленной.
– И что, он сам все это придумал?
– Како сам? Я же тебе… вам… нет, все-таки тебе сказала, что Рыбий Глаз велел. И штраф еще.
– И как же он велел? Явился во сне?
– Какое там во сне! Во сне никто и слушать не станет, скажет, брехня это все. Он письмо прислал, а в письме все прописано: и какое очищение проступку сделать, и скоко заплатить. И даже конверт для денег вложен. А ты чего спрашиваешь? Сам не знашь, что ли? Да ты один что ли, или не один? Ниче не понимаю.
– А что вы про начальника
– Так этот Рыбий Глаз и есть теперь на селе начальник. Его все боятся, даже директору совхоза от него достается. Да ты сам не знашь? Да скоко вас?
Братья поняли, что пора ретироваться. Они быстро распрощались и покинули гостеприимный дом. Старуха выскочила проводить их на крыльцо, но они уже растаяли в темноте.
– Э-ге-гей! Сынки! – зычным голосом крикнула она в ночь. – Так вы постращайте его малость, а то он и на пьющих руку поднял! Никакого житья скоро русскому человеку не станет! А у меня оборот упал. Постращайте! Или сынок? – спросила она себя уже тихо.
Вася Фирсов был хорошим мальчиком. Так считали родители, так говорили учителя. Он никогда не совершал нехороших поступков. Так говорили родители, так считали учителя. Наверное, поэтому он так страстно любил совершать эти самые нехорошие поступки. Только совершал он их грамотно, как умненький мальчик, никому не хвастался, скрывал все следы преступления, даже готовил себе алиби, хотя с него этих самых алиби никто никогда и не требовал.
Но с некоторых пор пакостить по-мелкому не стало никакого удовольствия. Часть недостойных поступков, правда, удавалось совершить безнаказанно, а за часть приходилось расплачиваться. Вот и сейчас Вася, постоянно оглядываясь и останавливая работу, зачищал шпателем неровность на свежевыкрашенной стене дома престарелых. А так приятно было выкорябывать перочинным ножом лаконичное ненормативное слово на этой самой стене пару дней назад!
Нож был старый, лезвие вихлялось, но у Васи был хороший почерк и слово получилось ровное, красивое, заметное издалека. Еще тогда Вася вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Он испугался и тем же ножом принялся быстро-быстро зачеркивать слово, но было уже поздно.
Скорее всего, Рыбьего Глаза рассердил не столько факт написания нелитературного слова на стене «Улыбки», сколько факт порчи свежеокрашенной стены. По крайней мере, он приказал Васе зачистить и снова покрасить то место, на котором красовалось слово. Причем сделать это надо было незаметно для окружающих.
Вдобавок Рыбий Глаз велел обойти детский сад по периметру и уничтожить все неприличные слова, которые были выведены на его стенах и заборе Васиными сверстниками. Это был уже вовсе беспредел, но приходилась слушаться. Вася не хотел, чтобы о его тайном увлечении мелким пакостничеством узнали родители и учителя. Ему нравилось быть хорошим мальчиком.
Глава 8
Великий и ужасный
Бес восхищался порядками в доме престарелых. Это был не дом престарелых, а современный пионерский лагерь с хулиганским уклоном. Здесь допускалось и позволялось все, что было интересно его обитательницам, и что не могло принести им вреда. Чего стоило только одно «лото», столь далекое от привычного понимания этого слова.
Особенно импонировало ему то, что старушкам позволялось впадать в детство и никто не упрекал их за это, никто не прыскал в кулачок, никто не крутил пальцем у виска.
Инесса Васильевна умела находить спонсоров и извлекать максимум пользы из досуга своих подопечных.
Еще забавлял Беса один из утренних ритуалов. Этот ритуал состоял в том, что после завтрака бабуси собирались в ленинской комнате и начинали делиться урожаем собранных за вчерашний день сплетен. Так как выход из «Улыбки» был свободен, то чуть ли не половину дня его обитательницы проводили в визитах по своим неорганизованным приятельницам и просто в прогулках. Естественно, местные новости волновали их гораздо больше, чем новости государственного масштаба, поэтому и делились они ими с особым удовольствием и азартом. А Инесса Васильевна вообще превратила этот процесс в лакомый кусочек. Каждое утро бабуси обстоятельно готовились к докладу, некоторые даже репетировали перед зеркалом. После всех выступлений голосованием выбиралось лучшее, и по нему проводился небольшой диспут.
В первый раз Бесу не совсем понравилось это мероприятие. Отдавало оно копанием в чужом грязном белье, припахивало чем-то бабским, мелочным и житейским. Но потом, понаблюдав за тем, как горят огнем азарта глаза участниц выступлений, как розовеют давно поблекшие щеки, с каким удовольствием оправдываются невиновные и осуждаются виноватые, он понял, что это мероприятие – тоже дань небольшому впаданию в детство. И так эти старики всю свою длинную жизнь делали то, что положено делать. Неужели же в конце жизненного пути им нельзя позволить жить так, как им хочется?
Инесса Васильевна никогда не присутствовала на этих мероприятиях. Это была только игра, и довольно безобидная, а у нее не было времени на игры. Хотя…
Сегодня обсуждали скандал в семье Маркеловых. Мнения старушек разошлись. Непередовая половина была за стиральную машинку, передовая – за ту штуковину, которая все делать может. Бес, конечно, догадался, что речь шла о компьютере, но молчал. В этом заключалась его политика – больше слушать и меньше говорить. В один момент он скорее почувствовал, чем уловил чье-то присутствие за своей спиной. В «Улыбке» для него не существовало никакой опасности, но жизнь научила его не показывать явно своих намерений и желаний. Поэтому он не оглянулся, как сделал бы обычный человек, а достал из рукава маленькое зеркальце на резиночке, которое всегда носил с собой и с его помощью посмотрел, что делается за его спиной. За спиной стояла заведующая. Слушала она внимательно.
«Ничто человеческое нам не чуждо, – усмехнулся одними губами Бес. – Женщина! Как бы ни была ты умны, горда, неприступна и величественна, любопытство всегда выдаст в тебе натуру слабую и порочную. Этим-то и невыгодно отличаетесь вы от нас, мужчин».
Бес совсем не подумал о том, что сам с завидной регулярностью посещает данные посиделки. И пусть он посещал их не ради того, чтобы узнать, кто и где поскандалил где и с кем, пусть целью его визитов была попытка более глубокого проникновения в субстанцию под названием человеческая душа, но двигало им, в конечном итоге, то самое любопытство, что он так презирал в женщинах. То же самое любопытство.