Анклавы в аду. Встречный прорыв
Шрифт:
— Что надумали, гости дорогие?
— Баню. На… — я на мгновение задумался, — двенадцать человек. Через час будет готова?
— Будет! — не поколебавшись ни секунды, ответил местный.
— Сколько? — через губу, поддерживая образ крутого бизнесмена, спросил полковник.
— Сотню «семерки», — мне показалось, что еще немного, и Воронок зажмурится от собственной наглости.
Удовиченко извлек из кармана массивную металлическую коробку размером примерно с ладонь, открыл ее и вытащил оттуда… сигарету. Ловким движением отправив ее в рот, он устремил, нет, скорее — воткнул жесткий
«Похоже, что сценка-то отрепетированная…» — отметил я, продолжая наблюдать за развитием событий.
Полковник прикурил, затем резко выдохнув, выпустил струю дыма точно в лицо оторопевшему бредуну:
— Полтинника с тебя довольно будет! — и, не говоря больше не слова, гость с далекого Юга отправился внутрь.
* * *
Внутренним убранством «Хризантема» недалеко ушла от древней столовой. Сам я, конечно, в таких не питался, но от более старших Следопытов, успевших до Тьмы походить в школу, наслышан о довоенном быте неплохо. Большой, примерно двадцать на двадцать метров, зал скудно освещался десятком масляных ламп, развешанных по кронштейнам на стенах, и только у длинного металлического прилавка, отгораживающего его дальний конец, светились плафоны двух электрических фонарей.
По залу беспорядочно были разбросаны столы на металлических ножках, со столешницами, покрытыми когда-то белым пластиком. На стенах через неравномерные промежутки висели какие-то произведения то ли живописи, то ли плакатного искусства, но в полумраке разобрать, что именно, было сложно. Может, это вообще стенгазеты были или указы местных правителей… Не сказать, что в заведении наблюдался аншлаг — полтора десятка человек терялись в немаленьком помещении.
Слева от входа на небольшом помосте по-турецки сидел пожилой мужчина. Рядом я заметил гитару.
— Репертуарчик здесь, надо полагать, еще тот, — негромко сказал Тушканчик, также оглядывая зал.
Удовиченко со своими уже прошел к большому столу у окна, и здоровяк Седов уже что-то втолковывал местному халдею.
Пока мы пробирались между столиками, остальные посетители молча провожали меня с Иваном внимательными взглядами.
— Я взял на себя смелость заказать и на вас, — негромко сказал полковник, когда мы уселись. — Надеюсь, что пиво вы пьете.
— Сергеич, если честно, то здешнее пиво я бы пить не стал.
— Гриша, — кивнул Удовиченко в сторону Седова, — поспрошал здешнего полового и тот нас клятвенно заверил, что пиво только вчера привезли из Калуги.
— Накололи вас, товарищ полковник, причем жестоко. Видать, по выговору догадался халдей.
— То есть? — не понял «чрезвычайный и тайный посол».
— Калуга отсюда почти в полутора сотнях километров, и дорога к ней мимо Обнинска
— И что… — начал услышавший мою тираду Седов, но полковник остановил его, положив руку на плечо:
— Обнинск — это где самая первая АЭС была построена, так, Илья?
— Совершенно верно, но дело не только в этом, или вы думаете название «Грязный треугольник» просто так появляется?
— Тула? — продемонстрировал знание местных реалий полковник.
— В основном — Новомосковск, там химия долгоиграющая оказалась, но и «тульское пятно» своего добавило…
Седов прервал нашу беседу, оглушительно свистнув и махнув рукой официанту, иди сюда, мол.
— Гриш, только без крови, прошу тебя, — несмотря на шутливый тон Удовиченко, я несколько напрягся:
— Что, может побуянить?
— Не боись, Следопыт, солдат салагу не обидит, но халдея воспитать надо… — пророкотал прапорщик, вылезая из-за стола.
Когда служка подошел, гигант, не говоря ни слова, сграбастал его за рубаху на груди и подтащил к себе:
— Свежее? Из Калуги, говоришь? — без видимых усилий Седов приподнял своего собеседника за грудки так, что ноги того оторвались от земли. — А водка, надо понимать, у вас «Московская»? Может, и суши японской предложишь? — С каждым вопросом он немного встряхивал официанта, голова которого при этом моталась, как привязанная на ниточке.
— Гриш, — окликнул «палача» капитан Верстаков, — он ответить не может, ты ему кадык воротом пережал.
Прапорщик слегка ослабил хватку и поставил явно струхнувшего аборигена на место:
— Я задал тебе четыре вопроса и не получил ни одного «му» в ответ! Мне по-плохому спросить? — Если бы я не разговаривал с Григорием до этого, то вполне мог подумать что издаваемое им рычание — это его нормальный голос.
Несчастный официант приоткрыл рот, то ли собираясь ответить, то ли просто наконец вдохнуть, но что он хотел сказать, мы так и не узнали.
— Эй, громила, отпусти его! — тембру голоса незнакомца мог позавидовать и дизель моего «тигра» — густой рокочущий бас заполнил все немаленькое помещение «Хризантемы».
Мы все синхронно обернулись, вот только Седов при этом снова «вздернул» вруна-полового. От стойки, или «раздачи», как говорили до Тьмы, к нам подходили трое. Центром группы был тот самый обладатель громоподобного голоса, толстый и широкий в плечах бородач средних лет. Борода его была столь же выдающаяся, как и голос, — черные с проседью завитки ее доходили мужчине до середины груди.
«Протодиакон [13]какой-то!» — вспомнилось мне выражение из старинных книжек.
Наиболее бросающимися деталями его одеяния были кожаный фартук и пояс с парой внушительного размера ножей.
«Или главный повар, или владелец этого шалмана. А может, и то и другое в одном лице», — оценил я социальный статус голосистого незнакомца, вставая и отодвигая в сторону стул — массивное изделие местного столяра стоило заранее убрать со своего пути.
Двое спутников бородача были ничем, кроме развитых мускулов и высокого роста, не примечательны. «Мясо» — оно и есть «мясо». Не думаю, что два этих «окорока» будут проблемой для любого из нашей компании.