Анна Фаер
Шрифт:
Под ней ничего не было. Воздух. А внизу вода. Сердце упало куда-то вниз, а глаза сами собой закрылись. Я падала.
Но, к моему огромному счастью, меня за руку схватил Дима и с силой потянул к себе. Нога нашла какую-то опору, и я снова стояла на мосту.
– Идём назад,- сказал Дима строго.
Я, всё ещё под шоком, шла осторожно по мосту. Скорее бы добраться до ровной земли! Как только у меня под ногами зазеленела трава, я облегчённо вздохнула. Прямо за мной появился Дима, держащий Макса. Одна его рука была на плече у Димы. Макс сильно хромал и, если бы не Дима, то не шёл бы, наверное,
– Пойдёмте к автобусу! Он ещё, наверное, не уехал! Там должна быть аптечка! – сказала я и положила свободную руку Макса себе на плечо.
Мы медленно шли к автобусу. Он никуда не уехал и стоял на месте. Макс ничего не говорил, только иногда, когда наступал на пораненную ногу, начинал стонать. Гвоздь, видно, был большой. Рана была сквозной, и крови было слишком много. Но ничего, Макс кое-как держался.
У автобуса, я опустила руку Макса и неуверенно постучала в закрытую дверь водительской кабины. Водитель спал на руле. Я постучала сильнее. Он всё ещё спал. Стукнула со всей силы ногой по двери. Он поднял голову, посмотрел на меня злобно и открыл дверь:
– Что? – совсем неприветливо спросил он.
Я его тон не поддержала. Вместо того, чтобы быть с ним грубой в ответ, я улыбнулась неловко:
– Извините, но нам бы аптечку. У нас ранение.
Это хорошо, что я не поддержала его грубый тон. Ведь водитель оказался очень хорошим человеком. Он не только дал нам аптечку, но даже сам стал перебинтовывать ногу Макса. Мы разговорились. Как же я ошиблась, когда решила, что он злой и неприветливый!
– Сильно болит? – спросил он у Макса сочувствующе.
– Терпимо,- поморщился Макс, когда тот нечаянно задел рану, переворачивая бинт.
– Если больно, то ты только скажи. Мне не нравится то, какой ты бледный.
– Всё в порядке,- улыбнулась я. – Он всегда такой бледный. А знаете почему?
Мне стало чуть веселее, и я захотела поговорить о чём-нибудь с этим мужчиной.
– Почему? – заинтересованно спросил он.
– Потому что он происходит из древнего аристократического рода,- сказала я важно. – Вы когда-нибудь должны были слышать фамилию Райман! Хотя бы в школе на уроке истории! Его древний предок, Тадеуш, сделал всё, чтобы Речь Посполитую не отдали Австрии! Вы только посмотрите на его руки! – я взяла руку Макса и тыкнула её водителю едва ли не под самый нос. – Видите какие у него вены голубые! А почему? Потому что он из голубых кровей, да-да!
Я завралась окончательно, но растерявшийся водитель мне верил.
– Так я, выходит, наследника какого-то древнего рода спасаю?
– Именно! – согласилась я радостно.
Потом ему позвонили. Это была его жена. Мы начали говорить о его жене и о детях. Потом мы уже заговорили совсем о посторонних вещах. Когда ступня у Макса была перебинтована, к остановке начали подходить люди. Водитель посмотрел на часы и сказал:
– У нас ещё есть немного времени. Если хотите занять какие-нибудь места, то я пропущу вас первыми.
– Да, спасибо,- улыбнулась я.
– Да ведь вы мне так и не рассказали, зачем полезли на тот мост! – вспомнил вдруг мужчина.
– Ах, это,- я улыбнулась ещё шире. – Я просто захотела пройтись по нему! Мне ужасно нравятся такие вот старые мосты! Ну, а эти двое всегда рядом. Кто-то
– Бедные парни,- улыбнулся мне в ответ водитель. – Видно, приходится им из-за тебя страдать.
Я ничего не ответила. Мне стало не по себе. Когда мне снился Алекс, он сказал что-то подобное. Да-да, он говорил о том, что я способна только заставить всех страдать. Да, этот случайный мужчина, который попался мне под руку, сказал именно то, что я сегодня уже слышала в своём сне.
– Чего ты так побледнела? – спросил он растерянно. – Или ты тоже королевских кровей?
– Королевских кровей,- попыталась улыбнуться я.
Дальше уже разговор не вязался. Я не хотела больше говорить, да и времени больше не было. Нужно было выезжать. Мы с парнями заняли те же места, на которых приехали сюда.
Постояв совсем недолго на месте, мы поехали. Я молчала. Я была очень тихой. Меня сильно впечатлил сегодняшний день. Ладно, ещё сон. Сон – это не реальность, чтобы из-за него сильно переживать. Но ведь из-за меня Макс действительно пострадал. Я же знаю, что ему очень больно, он просто вида не подаёт. А всё это из-за меня. Неужели это так очевидно, что из-за меня все страдают? Ведь даже случайный встречный мне это сказал, не то, что Алекс из моих снов. Разве это правда?
Всю дорогу я была очень тихой. И Макса с Димой это почему-то немного пугало.
– Ты-то чего переживаешь, будто у тебя дыра в ноге, а не у меня? – усмехнулся мне Макс.
– Да! Что с тобой? – спросил Дима оживлённо.
– Ничего! – я отвернулась.
Пусть видят, как сильно я переживаю. Мне почему-то захотелось произвести на них впечатление. Пусть думают и отгадывают, что это меня так расстроило. Пусть пытаются меня понять.
Но выглядеть задумчивой и грустной у меня не получилось. Дима так удачно шутил и острил, что я не смогла удержаться и стала смеяться. Но он, правда, хорошо шутил! Даже Макс, которому совсем не нравится юмор Димы, начал смеяться.
Дорога была весёлой. Когда я достала кое-что перекусить, то всё самое вкусное я решила отдавать Максу. Мне было ужасно жаль, что это именно из-за моего желания погулять по тому дурацкому мосту, он проколол себе насквозь ступню. Ведь это, на самом деле, очень серьёзно.
– Знаешь, лучше дай что-нибудь Диме тоже,- сказал Макс, откусив ярко-красное яблоко, которым я его угостила.
– Зачем?
– Хотя бы ради меня.
– Ради тебя? – я не понимала, о чём он.
– Если ты будешь такой доброй ко мне, то он начнёт меня ненавидеть так же сильно, как ненавидит Алекса. В нём сидит ужасный собственник. Дима у нас ревнивиц.
Макс получил два подзатыльника: один от меня, другой от Димы.
– Эй, полегче! Я и так из-за вас двоих с ногой покалеченной остался, не хватало ещё, чтобы вы мне сотрясение мозга устроили!
– Будешь и дальше выкидывать такие штуки – не сомневайся, устроим! – улыбнулась ему я.
И мы рассмеялись, и мне снова стало хорошо. Да, всё хорошо. Ничего страшного сегодня не случилось, а то, что Макс поранился – это ничего. Рана заживёт. Всё всегда заживает, все раны затягиваются. Поэтому, наверное, я и верю, что дальше всё будет хорошо. Всё плохое заживёт обязательно.