Анна Иоанновна
Шрифт:
В первый же день болезни Бирон созвал совещание виднейших сановников. Фаворит, как пишет Э. Миних, «громко рыдал и метался по комнате без памяти», горюя не только о своей судьбе (что, конечно, было искренне), но и о судьбе России, которой грозило несчастье из-за малолетства Ивана Антоновича и слабохарактерности Анны Леопольдовны. В конце своей продуманной речи он сказал, что управление государством необходимо вверить опытному человеку, который «имеет довольно твердости духа, чтобы непостоянный народ содержать в тишине и обуздании». Присутствовавшие на совещании сановники — «ревностные патриоты», как их назвал потом Бирон, — с энтузиазмом заявили, что на роль правителя не видят никого, кроме самого Бирона. Он начал отказываться. И тут Алексей Бестужев-Рюмин, занявший место Артемия Волынского в Кабинете министров по воле Бирона, прибег к особо изощренной форме подхалимажа:
Но неожиданно Бирон встретил препятствие со стороны… самой Анны. Выяснилось, что она не собирается отправляться в лучший мир, а также — подписывать какое-либо завещание. Она, женщина суеверная, боялась, что, «как только она подпишет завещание, то вскоре и умрет». Неожиданную твердость проявила и Анна Леопольдовна, которая заявила Бирону, что просить императрицу о составлении завещания не будет, ибо не сомневается, что тетушка и без особых хлопот обеспечит будущее Ивана Антоновича и его семьи. В итоге для Бирона дело стало приобретать неблагополучный оборот — если императрица умрет, не подписав завещания в нужной ему редакции, то регентами наследника престола Ивана, скорее всего, станут его родители, а не он. Стоя на коленях, Бирон стал упрашивать императрицу подписать завещание (как злорадно отметил Э. Миних, «герцог видел себя принужденным стряпать сам по своему делу»). Стряпать приходилось поспешно, кое-как, ведь жизнь уходила от Анны буквально на глазах. Бирон не отходил от постели императрицы, пока она не подписала указ о назначении Ивана наследником престола и объявлении Бирона регентом до семнадцатилетия юного императора Ивана VI. Герцог мог вытереть пот со лба — его стряпня удалась… но ненадолго.
Смерть пришла за императрицей Анной 17 октября 1740 года. Анна скончалась, прожив 47 лет и процарствовав десять. Умирая, она до самого конца смотрела на стоящего в ее ногах и плачущего Бирона, а затем произнесла слова, известные нам в передаче Э. Финча — английского посланника. На следующий день он писал в Лондон: «Her Majestry looking up said to him: "Nie bois!" — the ordinary expression of this country, and the import of is "Never fear!"» («Ее величество, глядя на него, сказала "Небось!" — обычное выражение в этой стране, означающее "Никогда не бойся!"»)…
Да он, собственно, и не боялся: согласно завещанию Анны, императором был объявлен родившийся в августе 1740 года Иван VI Антонович, а регентом при нем — сам Бирон сроком до совершеннолетия императора, а если тот скончается раньше, то до совершеннолетия следующего отпрыска Анны Леопольдовны и т. д.
Кто бы мог подумать, что так удачно запланированное (по крайней мере на 17 лет) регентство Бирона будет продолжаться всего три недели. Поначалу все шло хорошо. Даже какие-то опасения относительно волнений гвардии во время присяги не оправдались. «Все свершилось в большем спокойствии, чем простой смотр гвардии в Гайд-парке», — писал Э. Финч. Бирон мог опереться на своих людей везде: в армии был Миних, в государственном аппарате — А. П. Бестужев-Рюмин и князь А. М. Черкасский, в политической полиции — А. И. Ушаков. На службе регента было немало шпионов и добровольных доносчиков. Но это не спасло его. В ночь на 9 ноября 1740 года Бирон был захвачен в своей спальне гвардейцами, посланными с этой целью фельдмаршалом Минихом. Физически сильный регент долго дрался с ночными гостями, его утихомиривали ударами прикладов, потом связали и потащили по залам дворца на двор, где уже была приготовлена карета Миниха…
Ночная беготня, крики и шум этой классической сцены дворцового переворота подняли на ноги весь дворец, и только покойной императрице не было до всего этого никакого дела — Анна Иоанновна тихо лежала в своем золоченом гробу в парадном зале дворца и не видела, как мимо пронесли мычащего и лягающегося Бирона. Она уже ничем не могла помочь своему возлюбленному обер-камергеру. Ее похороны состоялись 23 декабря 1740 года уже при новой власти. Кто бы мог подумать, что 1740 год, начавшийся с забав у Ледяного дворца, будет таким бурным…
Заключение
В жизни и судьбе императрицы Анны Иоанновны отразилась необыкновенная
Став государыней, повелительницей огромной страны, она осталась сама собой во всей незатейливости проявления своего характера, в своих привязанностях и пороках. Но известно, что власть незаметно, но быстро влияет на природу человека, оказавшегося на самой вершине. И Анна, естественно, не избежала этого влияния. Ее капризы, подозрения прямо сказывались на стиле политики ее царствования. Вместе с тем, как ни проста и недалека была Анна, с молоком матери, из всей окружающей ее русской жизни, она впитала некие важные, основополагающие принципы, которые разделяли с ней самые великие правители России. Она прежде всего ощущала себя самодержицей и как зеницу ока берегла и охраняла начала самодержавия. Особую остроту этим чувствам и ощущениям придали драматические обстоятельства, сопровождавшие ее вступление на престол в начале 1730 года.
В одном из писем о расследовании каких-то малозначащих дел она написала в Москву С. А. Салтыкову: «Разыщите о последнем без всякой поноровки кто будет виноват, мне ничто ино надобно, кроме правды, а кого хочу пожаловать, в том я вольна». Разве не так же выражался Иван Грозный: «Жаловать есьмы своих холопов вольны, а и казнить вольны же». И не важно, что между ними пролегло более полутораста лет. Принцип самодержавия был прочно впечатан в мозги бывшей курляндской герцогини. В действительности так и было: она, как русская самодержица, была вольна поступать с людьми, как ей заблагорассудится. Вот письмо к Салтыкову, которому императрица даже не объясняет, за что он должен арестовать жившего в Москве иноземца Наудорфа и «послать за караулом в Кольский острог, где его отдать под тамошний караул и велеть употребить в работу, в какую годен будет, а на пропитание давать ему по пятнадцати копеек на день». Это ее воля, ее каприз, ее право!
Сознание этого самодержавного принципа, этой основы жизни и мышления Анны Иоанновны позволяло ее предшественникам спокойно почивать в своих гробницах в Архангельском и Петропавловском соборах. Ничего страшного с Россией случиться при Анне уже не могло. Государыня обладала здравым смыслом, чувством самосохранения, она не совершала в политике резких движений, а если дела были сложны и многотрудны — что ж… для этого были хитроумные министры, которые всегда могли подсказать, как нужно действовать! Несмотря на господство Бирона в сердце и администрации Анны, национальной целостности России, петровским основам внешней политики имперских завоеваний ничего не грозило. Также и во внутренней политике при Анне не произошло никаких из ряда вон выходящих перемен, которые бы нарушили внутреннее равновесие сословных и властных интересов. Все проявившиеся и усилившиеся еще при Петре Великом процессы и явления экономической, политической, социальной, культурной жизни России развивались по своим внутренним законам и корректировались правительством Анны Иоанновны в разумных пределах. Что же касается расцвета бюрократии, мздоимства, присвоения государственной собственности, несовершенства в работе государственного аппарата, то кто из преемников и наследников Анны Иоанновны мог похвастаться, что победил эти пороки русской власти?
Основные даты жизни и царствования Анны Иоанновны
1693, 28 января —рождение в Москве.
1696 —смерть отца, царя Ивана V Алексеевича.
1710, 31 октября —вступление в брак с Фридрихом Вильгельмом, герцогом Курляндским.
1711, 9 января —смерть Фридриха Вильгельма.
1712–1730— жизнь в Митаве, столице Курляндии.
1718 —рождение Анны Леопольдовны, племянницы Анны Иоанновны.