Анна Корф и старая аптека
Шрифт:
– Анечка, куда ты? Не поспеть за тобой, – с ласковым упреком сказала Ксения Павловна.
Ласка была фальшивой, и Аня сразу это почувствовала. Она холодно посмотрела на Ксению Павловну и снова принялась отыскивать глазами в толпе тот самый силуэт. Однако он скрылся, и найти его уже было невозможно.
«Что со мной? Его тут нет и быть не может. Он в Санкт-Петербурге, я это точно знаю», – убеждала себя Аня.
Тем временем они подошли к кондитерской настолько близко, насколько позволяла толпа. Стало очевидно, что очередь растянулась саженей на двадцать.
–
– Зайдем с черного хода, – предложила Ксения Павловна, которая, напротив, была очень довольна успехом сына.
Легко было сказать: «зайдем с черного хода». Чтобы осуществить это, нужно было выйти на соседнюю улицу, а для этого пришлось пробираться сквозь толпу. Как только выбрались на улицу, что шла параллельно Дворянской, Аня вздохнула с облегчением. Здесь было тихо и спокойно.
Когда они отыскали старую с облупившейся краской дверь, что вела в подсобные помещения кондитерской, и открыли ее, все трое ахнули от навалившегося на них света, шума и гвалта.
Аккуратно, бочком проходя ящики, полки и очумевших от ужаса работников, Аня дошла до главного зала. Она заглянула и увидела, что творится там нечто страшное. За прилавком стоял Марк и два продавца. Все имели испуганный и растерянный вид.
По другую сторону стойки была настоящая давка. Люди, что стояли в первых рядах, уже были настолько прижаты к прилавку, что казалось еще чуть-чуть и толпа раздавит их. Несколько женщин плакали, один мужчина на высоко поднятых руках держал девочку в праздничном желтом платьице. Девочка не плакала, а смотрела на все широко раскрытыми глазами.
– Сделайте что-нибудь! – кричал Марку пожилой господин.
Но Марк стоял в оцепенении и не двигался.
– Боже мой! – вырвалось у Ани. – Нужно же что-то предпринять!
Но ей было непонятно, что именно предпринять.
Те, кто толпился снаружи, наседали. Они что-то весело выкрикивали и даже не подозревали, что происходит в кондитерской.
Аня увидела женщину, стоявшую напротив Марка. Она смотрела на него с мольбой. Женщина была уже настолько крепко прижата к прилавку, что Аня мысленно представила хруст ее ребер.
И тут раздался оглушительный, пронзительный звон. Кто-то закричал, завизжал, толпа пришла в движение.
Аня не сразу поняла, что случилось. Все происходило будто во сне. Людская масса бурлила, теперь она еще больше сжалась, стараясь отодвинуться от левой стены. Аня увидела мужчину с окровавленным лицом и, наконец, поняла. Толпа, наседая на огромное венецианское зеркало, раздавила его.
В то время как все отступали от левого края, правый прижимали к стене плотнее. И не успела толпа осознать, что же все-таки случилось, как произошло новое несчастье. Аня услышала, как затрещало и уже через секунду второе венецианское зеркало, купленное полторы тысячи рублей за штуку, разлетелось вдребезги, падая на головы, плечи, лица.
Аня рванула к черному ходу, не видя никого и ничего. На улице она оглянулась и ужаснулась тому, какая здесь тишина.
План у нее был такой: найти квартального и с его помощью
Когда же Аня добралась до Дворянской, то увидела, что квартальный вместе с дворниками из без нее сообразили, что делать. Они пытались вывести людей.
Аня остановилась в сторонке и наблюдала за тем, как потихоньку сквозь узкий живой коридор, который сделали квартальный, дворники и еще несколько мужчин, просачивались люди из кондитерской. У всех были бледные испуганные лица, особенно хорошо это было видно здесь – на улице, залитой радостным весенним солнцем. В самом скверном состоянии находились те, кто выходили последними. У некоторых были окровавлены лица, руки, кровь была на белоснежных манжетах, воротничках и платьях. Одним из последних вышел мужчина с девочкой на руках. Она по-прежнему не плакала, а только смотрела на все с изумлением.
Аня сделала несколько шагов в сторону кондитерской, но что-то остановило ее. Она не могла зайти, казалось, даже воздух там был пропитан болью и страхом, что пережили люди. Стараясь не думать о Марке, Аня медленно пошла в сторону экипажа, который, как ей теперь казалось, они оставили вечность назад.
Аня без труда нашла свой экипаж и приказала кучеру ехать в аптеку к Ренцу. Она понимала, что смалодушничала и бросила Марка, Ксению Павловну и тетку. Но вернуться Аня никак не могла.
Дрожки покачивались на высоких рессорах, и Аня раскачивалась с ними в такт. Она думала о происшествии в кондитерской.
Анна Александровна Корф приехала в Самару несколько месяцев назад и произвела на местное общество самое положительное впечатление. Прежде всего, потому, что она была одной из самых завидных невест Петербурга. И это несмотря на пятно на ее родословной. Однако теперь женихи больше смотрели на размер приданного, а не на происхождение. А с этим у Ани все было в порядке.
Анна Корф была внебрачной дочерью известного писателя Александра Корфа и бедной француженки Луизы Реверди. Сперва Аня жила с матерью, но как только ей исполнилось семь лет, отец забрал ее к себе. Юридическим поводом для этого стал сущий пустяк – при рождении Ани были неверно оформлены документы. Так Анна в семь лет оказалась в доме отца и мачехи.
Маленькая Аня росла среди людей необыкновенных. Это были большие личности: гении, знаменитости, богачи. Был среди них даже князь царских кровей, красавец и наследник огромного состояния. Аня же была самой обыкновенной девочкой, ничего в ней не было такого, чем она, хотя бы и тайно, могла гордиться. С раннего детства у нее появилась навязчивая идея – превзойти свое окружение. Неважно в чем, неважно как. Пусть даже в самом пустяке.
Аня усердно трудилась над собой. Много читала, учила языки, занималась математикой, играла на нескольких музыкальных инструментах. Ее старания давали результат хороший, крепкий, но не превосходный. Она страдала от своего положения и каждый раз с отчаянием хваталась за что-то новое.