Анна Невиль-5 Ветер с севера
Шрифт:
– Пора уходить, - напомнил Эврар.
– Надеюсь, вы достаточно насмотрелись на норманнского волка?
Эмма молча последовала за ним и спустя несколько минут уже была в своих покоях, где было сухо, тепло и уютно. Пучки свечей потрескивали на высоких кованых треножниках, источая благоухание чистого воска. Суетливо забегали встревоженные долгим отсутствием принцессы прислужницы, придвинули к ее ногам резную скамеечку, когда она опустилась в тяжелое дубовое кресло, принесли кубок с подогретым вином. Однако девушка отказалась от питья
Поздним вечером к ней явился герцог Роберт, поставивший себе за правило перед сном навещать племянницу. Эмма пела ему, и это доставляло герц;гу огромное удовольствие. Сейчас она также села за арфу, стараясь держаться как можно более непринужденно. Однако Роберт вскоре заметил ее возбуждение.
…Я ветер морской,
Я волна океана,
Я рев неумолчный морского прибоя…
Эту песню когда-то пел друид-оват. Сейчас Эмме казалось, что это было в какой-то иной жизни.
Она умолкла, и звук струн замер в полутемном покое.
– Что случилось, Эмма?
– негромко спросил герцог.
Она повернулась, тяжелые подвески заколебались у висков. Роберт сидел, небрежно уронив красивые руки на резные подлокотники, изображавшие крылатых грифонов. Весь в темном, только на плече и запястьях поблескивают драгоценные каменья. Эмме не хотелось говорить о Ролло. Герцог не поймет, да и сама себя она не вполне понимала.
– Мне стало известно, что герцог Гурмгайлон просил моей руки.
– Вот как? Кто же тебе это сообщил? Или ты внезапно стала понимать бретонский язык своих дам?
– Некоторые из них неплохо изъясняются на латыни. Однако о Гурмгайлоне я услышала сегодня в соборе, после исповеди.
Здесь она почти не солгала.
Роберт коснулся своей золотистой холеной бородки.
– Ты хотела бы стать супругой Гурмгайлона Корнуайского?
– Разве это так необходимо?
Роберт молча смотрел на нее. Эмма отвернулась, теребя кончик косы, и продолжала:
– Он мне противен. К тому же я невеста Ги Анжуйского, старшего сына графа Фулька.
– Забудь об этом.
– Мы помолвлены.
– Забудь. Женщины нашего рода не выходят за сыновей вассалов. Фульк - наглый выскочка. Пипина из Байе наверняка поведала ему, кто ты, и он попросту пытался возвыситься, породнившись со мной и нынешним королем. Хвала Господу, вас не успели обвенчать. Я прикажу расторгнуть вашу помолвку.
– Но мне любезен Ги! Я хочу быть его женой.
Эмма впервые возвысила голос, сама испугавшись своей дерзости. Роберт удивленно поднял брови. Взгляд, устремленный на девушку, стал жестким.
– То, что ты говоришь, Эмма, имеет только одно объяснение - ты не получила должного воспитания. Однако тебе следует запомнить - франкские принцессы не выдвигают условий, когда речь
Он говорил спокойно, как и всегда, ио интонация была новой. Эмма невольно поежилась. Герцог казался бесстрастным, но слова его прожгли ее насквозь. Так он мог бы говорить с рабом, совершившим проступок, с вассалом, но не с ней. Обычной приветливой мягкости не было и в помине.
И тем не менее она решилась задать вопрос:
– Значит, решено - вы отдаете меня Гурмгайлону Корнуайскому?
– Во всяком случае, не Ги Анжуйскому.
Увидев, как поникла голова девушки, герцог немного смягчился:
– Я отказал Гурмгайлону. Он не настолько могуществен, к тому же из него никогда не получится второй Алейн Великий. Я сказал тебе это, чтобы ты немного успокоилась, но впредь помни - тебе никогда не придется решать самой, кто станет твоим супругом.
– Но ведь моя матушка сама решила связать себя с вашим братом, графом Эдом Парижским! И сделала это вопреки воле Каролингов. Пипина Анжуйская рассказывала мне о королеве Теодораде.
– Это был редчайший случай. Теодорада взяла на душу тяжкий грех, пойдя против воли своих опекунов. И все несчастья, что выпали на твою долю, - расплата за проступок твоей матери.
На какое-то время в покое повисла тишина. Эмма молчала, глядя на пол, устланный тростником. На резном столике подле Роберта, источая пар, стоял кубок с подогретым густым вином, к которому он так и не прикоснулся. Наконец заскрипело кресло, когда герцог поднялся. Эмма тоже встала. Роберт, не глядя на нее, поправил фибулу на плече.
– Через пару дней мы отбываем в Париж. Разумеется, я беру тебя с собой в город твоего отца, и ты явишься всей франкской знати.
Его отчужденный взгляд неожиданно смягчался от какой-то мысли.
– Я представлю тебя своей супруге - Беатрисе Вермандуа. Вот у кого тебе следует поучиться покорности и благопристойным манерам. Клянусь Крестом, во всем франкском королевстве нет женщины, равной ей. Ты войдешь в нашу семью, Эмма. Кстати, мою старшую дочь зовут так же, как и тебя. Ей тринадцать. А сыну Гуго нет и десяти.
Герцог забросил полу плаща через плечо и направился к выходу.
Эмма догнала его уже возле двери.
– Только минуту, светлейший герцог. Если мы отбываем так скоро, я хотела бы знать, что вы велите сделать с вашим норманнским пленником?
Роберт поморщился.
– Я вижу, тебя попрежнему волнует Ролло, Эмма?
– Да. Он причинил мне немало зла, но и много раз спасал жизнь.
– Знаю, ты уже поведала мне об этом.
– Тогда что удивительного в том, что я интересуюсь его судьбой?