Анна Невиль-5 Ветер с севера

Вилар Симона

– Мы идем, - кивнул он.
– И да пребудет с нами благословение небес.

Оки снова проскользнули в лес и стали красться за стволами. В селении викинги уже сожгли все, что могло гореть. Даже мельницу они зачем-то разрушили, и вода из заводи с глухим шумом хлынула в низину, неся и переворачивая тела убитых. Норманны, глядя на это, хохотали.

Незамеченными они пробрались к зарослям, ближе всего подступавшим к монастырю. Здесь стена частокола и в самом деле в нескольких местах прерывалась, на ее месте дымились груды углей. Им предстояло преодолеть небольшое открытое пространство, но их скрывали от луга, где расположились

викинги, постройки аббатства. Норманн, стоявший на страже на площадке колокольни, был обращен к ним спиною, поглощенный тем, что творилось в долине.

Эмма повернулась к Ги.

– Я не смею тебя принуждать. Ты можешь остаться здесь, в лесу. Они тебя не найдут.

Юноша глубоко вздохнул.

– Нет, я не покину тебя. И да свершится воля Божья!

Эмма шагнула к нему и крепко поцеловала в губы.

– Я рада, что не ошиблась в тебе, мой монашек.

А Ги подумал, что именно он ошибался в ней. В этой переполненной жаждой мести молодой женщине чувствовалась непоколебимая сила. Она ни на йоту не напоминала ту веселую Птичку, ту волшебную фею, что танцевала на древнем алтаре при свете луны, И тем не менее оставить ее он не мог.

Втроем они торопливо пересекли открытое пространство и прижались к частоколу. Эврар осторожно заглянул в пролом. Кажется, все тихо. Вокруг высились хозяйственные постройки, доносилось мычание недоенных коров, которых норманны на время заперли в хлеву. Где-то квохтали куры, порой надсадно кричал осипший петух. Викингов нигде не было видно.

Соблюдая осторожность, они проникли вовнутрь. Эврар кивком приказал Эмме, чтобы она вела. Девушка беспрекословно подчинилась. Они обошли птичник, и теперь в просвете меж построек завиднелись силуэты норманнов на мощеном главном дворе монастыря. Слышался чей-то истошный крик. Эмма на миг замерла, обеспокоенно оглянулась на Эврара и, словно почерпнув силы в его сумеречном взгляде из-под железного наличья шлема, решительно двинулась дальше.

Она намеревалась провести их прямиком через коровник к строениям рефектория , откуда недалеко было и до пролома в частоколе, за которым паслись лошади. Занятые попойкой и дележом добычи, викинги не охраняли их.

В хлеву шуршало под ногами сено, и они не сразу заметили фигуру сидящего викинга, занятого дойкой. Тот повернул к ним голову в круглом шлеме, но не распознал в них чужаков. Однако спустя секунду он вскочил, схватившись за лежащий рядом дротик. Эврар оказался проворнее. Одним взмахом франциски он снес норманну голову, и обезглавленное тело, выплеснув фонтан крови, подпрыгнуло и рухнуло, дергаясь и извиваясь. Голова, храня изумленное выражение, откатилась, как кочан капусты, к ногам Ги. Алая струя крови из перерубленной артерии смешалась в подойнике с пенистым молоком. Корова испуганно замычала, чуя ее запах, затопталась в стойле.

Ги отшатнулся:

– Господи, помилуй!..

Эмма медленно опустилась на колени. На устах ее блуждала странная, почти безумная улыбка.

– Как хорошо!.. Господи, как славно…

Она погрузила пальцы в зияющую рану.

– Кровь… Кровь норманна… Сладко… Ты настоящий воин, Эврар.

Мелита невольно покоробило. Эта девочка вся в крови… Никто еще так не благодарил его за убийство.

Корова подалась назад, опрокинув подойник. Эврар напрягся. Совсем рядом послышались голоса. Кто-то шел сюда, и он, торопливо схватив поверженное тело за ноги,

оттащил его в сторону, за кучу прелой соломы.

– Сейчас не время для этого! Ги, скорее спрячь голову!

Юноша, бледный как полотно, поднял ужасный обрубок. Но голова внезапно выпала из шлема, за который ухватился юноша, и покатилась в сторону открытой двери.

– Дьявол! Прочь отсюда!

Они бегом покинули хлев. Эмма, завидев в отдалении чей-то силуэт, кинулась к наружной лестнице, и они проследовали за нею в помещение дормитория на втором этаже. Эврар захлопнул за собой дверь и опустил засов. Поначалу ему показалось, что норманны их не заметили, голоса внизу попрежнему звучали спокойно. Но затем раздались негодующие возгласы, и мелит догадался, что викинги, видимо, наткнулись на отрубленную голову сотоварища.

Меченый отчасти понимал их речь и теперь слышал, что те ошеломленно и зло бранятся. Однако кто и когда зарубил норманна, вновь прибывшие не могли понять.

Эврар огляделся. Эмма и Ги уже стояли в противоположном конце дормитория и, прячась за ставнем, глядели на что-то за окном. Он приблизился и тоже взглянул.

Окно выходило в прямоугольный монастырский дворик, опоясанный галереей клуатра. Именно здесь возвышался большой каменный крест, и теперь на нем было распято обнаженное тело преподобного Ирминона. Аббат глухо стонал, уронив голову. Его бело-розовое тучное тело было исполосовано багровыми рубцами. Нестерпимо несло паленым мясом.

Близ креста был разведен большой костер, в котором викинги калили кузнеч-ный молот. Гигант Ролло, перебрасывая из руки в руку увесистый ломоть монастырской ветчины, от которого он порой откусывал, разглядывал распятого аббата. У костра на корточках сидел “немой” в красной тунике и клещами поворачивал в пламени молот. Рядом стояли еще несколько норманнов, и среди них старый викинг с заплетенной в косу бородой. Он что-то втолковывал Ролло, сокрушенно качая головой.

Наконец Ролло шагнул вперед и заговорил. Это был язык франков.

– Я ценю твое мужество, поп, но твой распятый бог тебе ничем не поможет. Умирать на кресте тебе придется еще мучительнее, чем ему, потому что он-то хоть воскрес потом. Ты же сохранишь жизнь, только если скажешь нам, где золото. Ты смелый человек, и, клянусь, я отпущу тебя с миром, если ты добровольно отдашь нам все.

Ирминон со стоном поднял голову.

– Великая честь для меня - умереть на святом кресте, ублюдок. Тебе, темному язычнику, этого не понять. И потому ждут тебя муки куда страшнее моих, и мне отрадно сознавать, что не минет тебя чаша сия. Нет у меня больше слов для тебя, отродье волка и свиньи!

Ролло невозмутимо откусил ветчины, подал знак.

– Рагнар!
– кивнул он “немому”.

Тот что-то ответил и засмеялся. Подхватив клещами раскаленный молот, он направился к отцу Ирминону. Аббат рванулся на кресте и стал громко читать молитву. Латинские строки прервались отчаянным, полным безысходной муки воплем, и несчастный без чувств обмяк.

“Немой” Рагнар, сквернословя, швырнул молот в костер. Ролло что-то гневно прокричал, “немой” с готовностью кивнул и обратился к некрасивому юноше, сидевшему поодаль, спиной к кресту. Тот, словно нехотя, поднялся, взял стоявшую рядом с ним посудину и вышел со двора. Рагнар продолжал доказывать свое, теперь уже бородачу с косой. Тот захохотал и хлопнул говорившего по плечу.