Анна Павлова. Десять лет из жизни звезды русского балета
Шрифт:
Уроки польского и английского языков, которыми обменивались мы с Домбровским, вскоре повлекли за собой необходимость и в уроках истории, я вдруг понял, что почти ее не знаю. Купить книгу по истории Англии оказалось невозможно. Когда я спросил в книжном киоске на станции, мне предложили «Историю современной Англии» Панча. Я выразил сожаление, что она охватывает недостаточно большой промежуток времени, и человек, стоявший за прилавком, возразил:
– Но
Он был убежден, что ни один человек, пребывающий в здравом уме, не захочет знать, что происходило до того. Единственное, что я смог найти, кроме этого, – биографию королевы Виктории. Так что мне не удавалось заняться изучением истории. Порой я получал из дома пакеты с журналами, так что мы с друзьями читали друг другу фрагменты из «Варшавского курьера». К концу турне поляки так и не выучили английского, а я довольно хорошо освоил польский – говорил совершенно свободно, но слабее знал грамматику. Я научился использовать в обращении слово «пан» и использовать третье лицо вместо «вы», что было довольно тяжело, поскольку все остальные молодые люди знали друг друга со школьных дней и всегда обращались на «ты». Было довольно странно, когда я недавно встретил Цеплиньского в Лондоне и, разговаривая с ним, назвал его «пан».
– Нет, Элджи, – возразил он. – Не пан, а Ян!
Примерно в середине января мы покинули Хатчинсон в три часа ночи и прибыли в Денвер (Колорадо) около шести часов следующего вечера. К тому времени мне уже начинала нравиться Америка. Когда мы добрались до Калифорнии, я почувствовал себя по-настоящему счастливым. Никто не заставлял меня ходить по художественным галереям или музеям, мы только отправились в парк Золотых ворот, где смотрели на цветы, на птиц, а также на тюленей. Когда поляки увидели апельсины и лимоны, растущие на деревьях в Санта-Монике, они не могли поверить, что фрукты настоящие, и норовили каждый раз их потрогать. В первый день своего пребывания на южном солнце они никак не могли понять, почему все на них глазеют. Причина заключалась в том, что они все еще носили свои длинные черные пальто с меховыми воротниками!
В Сан-Франциско мы все жаждали увидеть Грант-авеню, где размещался китайский квартал; мы уже были в китайском квартале в Нью-Йорке (Мотт-стрит), но этот производил гораздо большее впечатление, здесь было множество больших магазинов, полных фарфора. Время от времени мы могли встретить китайца, который все еще носил китайскую куртку с американскими брюками
Все мы хотели купить почти все, что видели. Вот, например, огромный китайский гонг из четырех уменьшающихся колокольчиков, соединенных красным шнуром, перевязанным фантастически сложными узлами. Я жаждал приобрести его для коллекции колокольчиков моей матери, но как довезти его до дома? В моем сундуке не было свободного места, не мог же я его таскать за собой всю оставшуюся часть гастролей, переезжая каждый день в новый город. Однако существовал особый сундук, и девушки пользовались привилегией ставить туда свои дополнительные чемоданы; он был прямоугольной формы и имел остроконечную крышку. Мы называли его Ноев ковчег. Кое-кто из посетительниц китайского квартала поставил туда свои чемоданы, и Джоун Уорд вызвалась упаковать его для меня, если я решусь купить его. Итак, гонг совершил путешествие в Нью-Йорк в Ноевом ковчеге, и моя мама была очень рада, когда я привез его в Лондон. Он занял достойное место и стал самым большим экземпляром в ее коллекции.
Впервые за долгое время мы снова пошли в кино. Помню, что посмотрел «Безмолвный визит», и считаю, что пес (кажется, это был Рин-Тин-Тин) просто изумительный. Так же впервые я увидел мультфильмы, которые отметил в своем дневнике как «новую идею, своего рода комический бумажный бизнес, серию шуток на экране». Сама Павлова была очень взволнована, что вернулась в Калифорнию, где у нее было так много друзей. Она была счастлива здесь. Мне кажется, солнечный свет имеет огромное значение. Однажды вечером в Лос-Анджелесе зал был полон, и практически каждый зритель являлся знаменитостью. Мы все любили такие моменты, когда стояли неподвижно на сцене и пытались рассмотреть сидевших в первом ряду кинозвезд. Чарли Чаплин, Мэри Пикфорд, Дуглас Фербенкс, Рудольф Валентино, Норма Ширер, Лилиан Гиш и множество других вечер за вечером приходили в театр. Это было очень волнующе, в воздухе, казалось, пробегали электрические разряды, на такое мы не надеялись в других местах.