Шрифт:
«Она не танцевала – а просто летала по воздуху».
«Балет – это не техника, это душа!»
«Я
«Какие эпитеты, какие определения найти, чтобы рассказать о ней? Секрет ее превосходства над другими балеринами заключается в ней самой. Не танцы владели ею, а она ими владела, она их воплощала.
Казалось, что смотришь не на танцы в ее исполнении, а на воплощение своей мечты о танцах.
Она летала, как пух.
Она растворялась, как облако…»
Глава первая. Анна значит «благодать»
Лебединая песня
…Сделав несколько шагов, она остановилась и глубоко вздохнула. Там, где темная гибкая гладь закулисья встречалась с ослепительным светом сцены, образовывалась тонкая, но такая очевидная грань… Она всегда замирала здесь на несколько мгновений, чтобы полностью ощутить эту праздничность и неповторимость момента, когда она из затянутой в тугой сценический костюм, плотно загримированной, натруженной танцовщицы готова была превратиться в настоящего сказочного Лебедя…. И они, те люди, которые сидели и ловили каждое ее движение по ту сторону этого волшебного света, где невозможное становилось возможным, воистину видели не танец, а самый настоящий полет прекрасной белокрылой птицы.
О чем она думала тогда? В тот самый миг, когда ей оставалось сделать еще один волевой рывок, чтобы снова блистать, прослыв неповторимым божеством для многих, для тех, кто, подрастая и обретая опыт, уже неслышно наступал на пятки и грозился свергнуть величественную Царицу с ее заслуженного, добытого кровью и потом пьедестала? Что понимала, глядя на свои сухие, жилистые руки, покрытые тревожными бугорками вздувшихся от напряжения вен, на свои тонкие ноги с вывороченными ступнями, сбитыми в мясо пальцами, постоянно подгнивающими, присыпанными жжеными квасцами воспаленными косточками…
Что она бесконечно устала? Нет… Что ей уже давно перевалило за сорок и она неизбежно стареет, о чем свидетельствуют уже не только отсутствие былой ловкости и выносливости и все чаще атакующие недуги, но и становящиеся все более и более печальными взгляды по-настоящему любящих ее коллег? Нет…
Что она посвятила всю свою жизнь жестокому, каторжному труду, выпотрошив и выбросив из своего маленького чувствительного сердца всякую надежду на то, что она имеет право на простое женское счастье? Нет…
Она думала о том, что она – женщина, которая несет на своих хрупких плечах большую, тяжелую, но от этого не становящуюся менее прекрасной и почетной ответственность за сохранение традиций и судьбу русского
Она – Анна Павлова. Она была, есть и будет, несмотря ни на что. Пройдет молодость, иссякнут силы, тонкое, изящное лицо навсегда покинет красота, но ее Танец будет длиться вечно. Вопреки пересудам и сплетням, вопреки тем самым пушкинским «хвале и клевете», поборов сомнения и превозмогая смерть.
Сделав еще один глубокий вдох, она перекрестилась и медленно выдохнула. По телу пробежала предательская мелкая дрожь… Все-таки она простудилась вчера… Или ей это только кажется? Ах, ерунда! Мало ли было спектаклей в бреду, с температурой, с кашлем и насморком, с этой чертовой инфлюэнцией! Все пройдет… К концу выступления всегда проходит… Танец лечит все.
Еще одно мгновение… Ее тревожный зрачок поймал застывшие в воздухе едва заметные частицы театральной пыли, которые поблескивали и переливались на свету, словно россыпь бриллиантовой крошки… Раз, два три! Она легко оттолкнулась от пола и взмыла в воздух!
А. Павлова в возрасте девяти лет, 1890
Замершая от восхищения публика устремила взгляды влажных глаз на то, как над сценой парила эта великая женщина, этот бессмертный Белый Лебедь, который умирал каждый вечер и вновь воскресал, подобно птице феникс, возрождающейся из пепла… Она была счастлива! Потому что это был ее Танец! И в тот миг она конечно же не ведала, что это был последний раз, когда публика видела живую легенду Русского Балета.
Одержимая танцем
Анна Павлова прославила русский балет по всему миру, превратившись в легенду еще при жизни. Каждое выступление гениальной Павловой, каждый ее танец рождал в душах зрителей целый мир мыслей, эмоций – может быть, радостных, может быть, горестных, но всегда поэтичных и возвышенных.
На танец Анна всегда пыталась накинуть воздушное покрывало поэзии, и это ей удавалось в полной мере. Превратить тяжеловесный постановочный балет в романтическую поэму было дано лишь избранным. Павлова обладала редкой способностью превращать в золото все, к чему прикасалась. Любая хореография в ее исполнении становилась шедевром. Ее сравнивали с ожившей танагрской статуэткой. Балерина была настолько индивидуальна, что не нуждалась в антураже. Она была одержима танцем. Им одним. Кроме танца, ее ничего не волновало. Ей было все равно, где танцевать, лишь бы танцевать. Танцевать везде, танцевать там, где до нее о классическом балете и представления не имели.
Анне предстояло сыграть свою главную историческую роль, и потому так трепетала ее озаренная светом, пылкая душа и ее чуткие, лебединые руки. Она ощущала тайный жар и волнующую печать возложенной на нее свыше особенной миссии и не смела противиться влекущему зову судьбы. А может быть, поэтому она презрела устоявшийся покой и стабильность Императорского театра – он показался ей ненужной роскошью – и отправилась в многолетние странствия по миру. Странствия, конец которым положит только ее внезапная смерть. За неделю до полувекового юбилея…