Анна Ярославна. Русская королева Франции
Шрифт:
– Мы немедленно возвращаемся домой! – приказал Генрих.
Он мчался во весь опор, боясь опоздать и стараясь не думать о худшем.
– Господи, если все будет хорошо, я построю Анне столько церквей, сколько она пожелает. Мне все равно, сын или дочь. Только пусть живой и здоровой. И Анна… Я не оставлю ее одну никогда!
Горячая молитва неслась сквозь леса, деревни и крепостные рвы прямо в комнатку к Анне. Та лежала так, что можно было подумать, будто она спит. Но девушка не спала. Она любовалась своим сыном, который родился накануне ночью. Все прошло как нельзя лучше, хотя королеве и не хватало поддержки
– Агнесс, правда, он очень красив? – в который раз спрашивала Анна у своей подруги.
– Правда-правда. Вам надо хоть чуть-чуть поспать, госпожа. Давайте, я отнесу ребенка кормилице.
– Нет-нет! – воскликнула Анна испуганно. – Я сама. Ты иди. Хотя нет, постой. Как там дела у Берты?
Агнесс остановилась посередине комнаты, уперев руки в бока.
– Да что с ней сделается-то, с шельмой эдакой. Она, кажется, соблазнила всех слуг в родительском замке. Они не знают, что с ней делать. Я посоветовала отправить ее на время в монастырь. А может и не на время.
– Хорошо, – слабо прошептала Анна, закрывая глаза. – Я потом подумаю об этом. Иди.
Агнесс на цыпочках вышла и тихонько притворила за собой дверь.
– Ой! – вскрикнула она, наткнувшись на чье-то тело. – Готье! Это вы? Идите уже тоже спать. У королевы все в порядке. Она только что заснула.
Готье бледный, как сама смерть, всю ночь околачивался подле комнаты Анны. Он молился, не останавливаясь ни на миг, пока девушка не родила, и пока повитуха, удовлетворенная, не ушла из дворца с приличной наградой.
– Мне некогда тут с вами нянчиться, мой дорогой епископ. Если уж вы собираетесь простоять здесь и день, то постарайтесь, чтобы ее сну никто не мешал. В соседней комнате кормилица. Позовите ее, если ребенок заплачет.
И Агнесс, шелестя юбками, юркнула прочь.
– Позвать, если заплачет. В комнате. Соседней, – машинально повторил Готье. Его красные воспаленные глаза не закрывались. – Я буду здесь, на случай, если ей что-нибудь понадобится.
И он снова встал на страже, неутомимый и верный, как пес. Ему привиделось, как они с Анной – еще совсем молодой – такой, как он встретил ее в родительских хоромах – гуляют по лесу в Санлисе. И вдруг из кустов выскакивает огромный волк с ярко-красным вывалившимся языком, с которого на землю капает слюна. Они начинают убегать от него, но ноги у Готье тяжелые, еле-еле передвигаются, цепляются за корни и коряги. А Анна, словно ветерок, уносится все дальше и дальше. Готье слышит клацанье зубов за своей спиной, чует запах мокрой звериной шкуры.
– Готье! Готье! – Трясут его чьи-то бесцеремонные руки. – У меня сын, Готье! Я – самый счастливый человек на свете. На этом и на том!
– Не богохульствуйте, сир, – проворчал Готье, с трудом выкарабкиваясь из тяжелых объятий сна. – Анна спит. Мне велели ее не будить.
– Ты – самый преданный человек, которого я когда-либо знал, Готье. Анне с тобой повезло. От такого друга не отказался бы и я сам, – дружелюбно сказал Генрих. – Но сейчас я пойду к своей жене и сыну.
И король исчез за дверями.
Анна спала словно ангел, подложив ладошки под голову. Ее усталое лицо не омрачала ни одна морщинка. А рядом в колыбельке лежал еще один ангелочек. Генрих осторожно взял его на руки.
– Мой сын… Благодарю тебя, Боже, – он повернулся к жене. – И за нее благодарю.
Анна, почувствовав присутствие мужа, открыла глаза.
– Генрих…
– Спи, моя королева. Я только посижу тут с тобой.
Генрих с младенцем на руках присел возле кровати Анны.
– Я должен попросить у тебя прощения…
– Не надо. Я так рада, что ты вернулся, что мне не надо больше ничего. Только ты и мой малыш. Знаешь, я хотела бы назвать его Филиппом. Я знаю, что у вас старшим сыновьям дают имя Гуго, но я, обещаю, что рожу тебе еще много-много детей, а этот пусть будет…
– Тссс, все будет, как ты захочешь. Филипп так Филипп. Мне нравится.
Анна тихонько засмеялась.
А через год король устраивал в честь своей жены рыцарский турнир, на который должны были съехаться самые сильные и смелые рыцари со всей страны. Анна впервые присутствовала на подобном действе. Потом она написала своему брату Изяславу.
«Представь себе большое турнирное поле, наподобие того, где мы в Новгороде устраивали ярмарки, только еще поболе даже. По бокам помосты со скамьями для зрителей. Сперва выходят группы по 10 человек. Они тесно держат строй, потому что по одиночке возможность оказаться на земле более вероятна. Но в каждом отряде есть свой смельчак или безумец, который рискнет вырваться вперед. Делают они это, по большей части, ради наживы, ведь и конь, и доспехи побежденного достаются победителю. Случаются и смертоубийства на этих турнирах. Но, слава Богу, я была лишена сего сомнительного удовольствия. Под конец приберегают самое интересное – поединок двух знатных рыцарей, выступающих, как правило, инкогнито. Иногда они соревнуются за благосклонность дамы, иногда показывают превосходство одного дома над другим. На этот раз, так как турнир был посвящен мне, то победитель оказал мне всяческие знаки внимания».
«Всяческие знаки внимания» – это было слишком сухо, это была часть, полуправда. Под шлемом скрывался Рауль. Анна сразу догадалась: по горящим глазам, обращенным на нее, по гордой осанке, по поведению. Он услышал о турнире и пришел последний раз взглянуть на свою возлюбленную. Последний – потому что через неделю он связал себя узами брака с Алиенорой. Рауль просто хотел убедиться, что у Анны все хорошо, что она действительно счастлива с Генрихом. Он не намеревался снова просить у нее благосклонности.
Анна сидела рядом с королем. Возле них стояла кормилица с наследником в руках. И надежная охрана вокруг. У Генриха было лицо довольного всем человека. Он улыбался придворным, рыцарям, слугам, подносящим питье и закуски. Первый зимний холодок сковал всю грязь в лед, а яркое солнышко пригревало, не давая зрителям замерзнуть. На Анне была теплая лисья меховая накидка. В волосах сверкала корона. Генрих не уставал баловать свою жену, покупая у заезжих купцов для нее все новые драгоценности. Она уже не знала, куда их надевать.