Анна
Шрифт:
Настолько тонкого, что приличной леди его надеть было бы позором на всю оставшуюся жизнь. Но это в Ньеркеле. Не среди бескрайней пустыни, когда это узнают только кочевники, охотники за артефактами, пески и луна. Чего мне опасаться?
К тому же… Пусть у некоторых хоть будет причина на меня позлиться!
Я почувствовала себя невероятно смелой. Оказывается, переступить вдалбливаемые с самого детства правила куда сложнее, чем поднять магией песчаную бурю и стереть в пыль врагов.
— Благодарю, — кивнула я. Но чуть внимательней разглядев сам наряд, поняла, что одна его не надену. — Поможешь мне?
— Я помогу, — опередила девушку вошедшая в шатер Сьяра.
И следом добавила что-то на незнакомом певучем языке, обращаясь к местной девице. Та неуверенно и, кажется, немного недовольно откланялась, бросив на меня еще один взгляд, и поспешила прочь.
— Спасибо тебе, — искренне поблагодарила я воительницу, поднимая и разглядывая наряд. — С этим нужно уметь обращаться. И… я думала, что с ума сойду за день наедине с собой. Проклятье! Это — одежда?!
Боги, это же просто… это просто короткий лиф, не сшитые между собой длинные полоски ткани вместо подола и прозрачная, словно туманная дымка, накидка. Кажется, не так решительно я и настроена. И вообще, я трусливая ужасно! Может, ну его? У меня и штаны с рубашкой вполне приличные.
Растерянно посмотрела на Сьяру, но она лишь вздохнула, забирая у меня одежду.
— Незамужним положен особый наряд, — хмыкнула она. — Здесь особые обычаи. И нарушать их — кровная обида. Поверь, оно тебе не нужно.
— Да уж. Я это уже прочувствовала, — вздохнула я, покосившись на предмет нашей с Реймом ссоры. — Хоть ты могла мне как-то подмигнуть? Хоть как-то. Хоть кашлянуть. Сложно было? Чтобы я так не влипла.
— Нет. И никто не мог. Рейм остынет и скажет тебе то же самое. Перайны — кочевой народ, который чтит все возможные традиции столь ревностно, что любое нарушение может стоит жизни.
— Что это значит? — почуяв неладное, спросила я, снимая дорожную одежду и обтираясь мокрым полотенцем.
Вода была с незнакомыми ароматными травами, и запах был просто невероятный.
— Это значит, что если бы кто-то тебе подмигнул или неудачно кашлянул, — его бы казнили, а остальных… в общем, выставили бы из табора. Гаш поступил подло, сунув тебе подарок до того, как ты хоть немного ознакомилась с местными обычаями. Но он ничего не нарушил. Никто не может влиять на отношения свободной женщины и мужчины.
— И откуда только все узнали, что я свободна? — задала я вопрос, на который в принципе ответ никому не нужен был.
— Тео, — глухо подтвердила мои догадки Сьяра.
Сволочь! Скотина!
— Друзья у Рейма, нужно заметить… — покачав головой, шмякнула
— В пустыне и такие большая ценность. Как и вообще на трактах, — пожала плечами Сьяра. И взглянув на вход, чуть громче сказала. — Давай одевайся, скоро луна взойдет, — и уже тише зашептала: — Любой подарок считается принятым тогда, когда его надевают. А ухаживания — если женщина вложила свою ладонь в ладонь мужчины. Имей это в виду.
О! Мне кажется, или Сьяра уверена, что нас подслушивают? Что, в общем-то, было странно и неожиданно в таборе друзей. Увы, об этом не спросишь. Но одно я поняла точно — даже с друзьями нужно быть очень осторожной.
Тем временем я быстро оделась, воительница помогла мне с лентами, пуговицами и крючками на лифе. И после взглянула на сундучок, что все так же притаился на лежаке. Я поймала себя на мысли, что даже не прикасалась к нему все это время, словно он мог причинить мне вред. Вряд ли больший, чем уже причинил, но… я ненавидела и сундучок, и самого Гаша. И Тео. О, Тео — особенно!
— Надень драгоценности. Все, что у тебя есть. Иначе сойдешь за рабыню, а с ними здесь не сильно церемонятся.
Не удивила, но напугала. Я быстро откопала в своей сумке небольшой мешочек с драгоценностями. Вытряхнула то немногое, что увезла с собой из Ньеркела, и несколько истерично начала все это на себя надевать.
— А ты? — надев последний широкий браслет, спросила я. — Ты сказала — незамужним женщинам положено явиться нарядными. Твой наряд далек от праздничного.
— Ты правильно услышала, — как-то вымученно улыбнувшись, заметила Сьяра. — Незамужним женщинам.
И в глазах — такая бесконечная грусть… что я даже растерялась. То есть Сьяра замужем? О боги, за кем?!
Или это и есть та болезненная страница в ее жизни, что подтолкнула ее помочь мне тогда, на тракте?
Но спросить я ничего не успела. Вход в шатер открылся, и все та же темнокожая девушка с дежурной, словно приклеенной улыбкой произнесла, глядя на Сьяру, что-то на том же незнакомом языке.
Но переводчик и не нужен был. И так было понятно.
— Нам пора? — переспросила я.
Воительница кивнула. И только сейчас я осознала, что нервничаю. Сильно нервничаю. Я чувствовала себя нагой в этой одежде, а накидка совершенно не спасала. И если Рейм снова будет злиться…
— Ты неотразима, — тихо сказала Сьяра. — Помни, что я тебе говорила до этого. И не будь слишком строга к тому, кто отдал свое сердце, но так этого и не понял. Пока.
Воздух стремительно холодел. С чистого, невероятно глубокого неба смотрела, словно всевидящее око, огромная, полная, неестественно алая луна.