Анникка
Шрифт:
– Оскар пригласил Марысю на танцы сегодня вечером. Душка, поехали тоже? Развеемся. В Келломяках зимой такая скука.
– Почему бы и нет, – улыбнулась Ада, хотя дачная жизнь не казалась ей скучной.
Ей нравились ежедневные занятия с девочками, прогулки вдоль моря по расчищенной от снега дорожке и особенно вечерние посиделки в гостиной большого дома. Когда все собирались, Владимир Федорович читал вслух рассказы Конан Дойля, а старики Шпергазе играли в домино.
– У вас одно веселье на уме, – сердито заметила Вера Ивановна, удаляясь в свою комнату.
Додо нахмурился, но ничего
Оскар нанял у соседа лошадь и легкие сани с небольшим кузовом, в которые поляк и три его спутницы поместились не без труда. Домашних предупредили, чтобы их не ждали к ужину.
Маруся с трудом упросила мать отпустить ее, клятвенно пообещав слушаться Аду Михайловну и вернуться домой по первому ее слову. Ванда Федоровна сомневалась в благоразумии польки, однако уже успела убедиться в добропорядочности Ады. Тем не менее младшей, Танюше, ехать решительно запретила, и никакие уговоры не помогли.
Приморское шоссе извивалось вдоль моря, то отдаляясь, отгораживаясь соснами, то приближаясь к берегу, за которым простиралась ледяная равнина. Зимой песчаные дюны и гранитные валуны, изумрудные мхи и муравейники скрывались под снегом, так что особое очарование, почти волшебство этих мест тускнело вместе с пейзажем, исчезало до весны. Выходит, вот она какая, Тапиола, страна финского лесного духа…
Оскар в овчинном тулупе, сидя на козлах, бойко стегал лошадку. Девушки жались друг к дружке на пассажирском сиденье и смеялись над шутками Лены, которая знала много скабрезных анекдотов. Маруся не понимала и половины, но хохотала громче всех. Еще бы – ведь с нею впервые считались как со взрослой.
– Так вот, там опытные барышни объезжают неопытных кавалеров, на которых потом выезжают в свет…
Новый взрыв хохота. Аде следовало бы одернуть подругу, однако она тоже смеялась – нервически, неудержимо. Она не танцевала со времен своего последнего бала на Бестужевских курсах, и предстоящий вечер будоражил ее воображение.
Как и обещала Лена, ресторан «Жемчужина» выгодно отличался от захудалых трактиров на побережье. Трехэтажный дом на подъезде к Териокам скорее походил на роскошный терем с застекленными верандами. Внутреннее убранство поражало еще сильнее. Атриум украшали тропические растения. Помимо огромного зала, где располагался непосредственно ресторан, здесь были бильярдные кабинеты, казино и американский бар. Такие бары вошли в моду перед войной, вызвав необычайный интерес у публики. Затем их популярность пошла на спад, но у Маруси и Ады, которые в подобных заведениях никогда прежде не бывали, от восторга перехватило дыхание.
Официально бар в «Жемчужине» закрылся с введением сухого закона. Неофициально несколько раз в месяц устраивались вечера с живой музыкой. В меню были лишь фруктовые напитки, охлажденные на льду, но все знали, что здесь подают алкоголь. Финская полиция смотрела на это сквозь пальцы.
– Говорят, сам начальник полиции волости – завсегдатай здешних вечеров. Инкогнито, разумеется, – шепнула Лена, когда они, оставив верхнюю одежду, выходили из гардеробной.
Поднявшись на второй этаж, Оскар направился к двери бара, уверенно прошел к стойке и взгромоздился
Приглушенный свет лампионов из матового венецианского стекла создавал интимную атмосферу. На эстраде пела певица в струящемся серебристом платье и диадеме со страусовым пером. Ей аккомпанировали пианист и скрипач. Зал был полон, и публика эта, как разноцветное монпансье, представляла собой причудливое ассорти из аристократов, парвеню 8 и дам полусвета. Они пили, танцевали, курили, искали развлечений или забытья.
Вот куда бы стоило заглянуть Додо, подумала Ада. В последнее время она всё чаще ловила себя на мысли о нем.
8
Человек незнатного происхождения, получивший доступ в аристократический круг (от франц. parvenu).
Оскар сделал заказ и увлек своих спутниц к столику у стены. Вскоре к ним подошел официант – совсем мальчик, казавшийся даже младше Маруси. Он ловко поставил перед поляком запотевший графин и тарелку с бутербродами, которая у финнов обязательно полагалась к водке. Барышням к заказанному ликеру в качестве презента от заведения были поданы шоколадные конфеты. Уже опуская поднос, паренек вдруг широко улыбнулся Аде и протянул руку, словно хотел потрогать седую прядь в ее волосах. Потом спохватился, отступил на шаг и на чистейшем русском языке выдал реплику, совершенно неподобающую официанту:
– Ты красивая.
Несколько секунд все молча смотрели на него, оторопев от такой фамильярности. Первым нашелся Оскар:
– Что ты себе позволяешь, кретин? Совсем рехнулся?
Малец и впрямь казался не вполне нормальным, хотя совершенно безобидным. Ада сначала напряглась, но, видя его искреннее восхищение, ласково спросила:
– Ты русский? Как тебя зовут?
– Саша, – ответил официант. – Я не должен разговаривать с посетителями, мне дяденька запретил. Ты ведь ему не скажешь? А то меня рассчитают.
– Не скажу.
Саша кивнул, будто другого ответа от нее и не ждал, и поспешил назад к барной стойке. Едва он отошел, Лена и Маруся прыснули со смеху, а Оскар возмущенно воскликнул:
– Вот ведь шельма-хозяин! Виданное ли дело – нанимать официантом юродивого? Это как-никак ресторан, а не второсортная закусочная.
– А по-моему, Саша ужасно милый, – сказала Маруся. – Он увидел красоту в том, что другим представляется изъяном. И у него добрые глаза. Я бы хотела его нарисовать.
– Надеюсь, не прямо сейчас? – осведомился Оскар, опрокидывая стопку.
Он потянулся за бутербродом. Девушки, отправив в рот по конфетке, с завистью наблюдали, как он уминает свой «ужин». Лена, подозвав Сашу, заказала шампанского. Когда пианист заиграл фокстрот, только-только перебравшийся в Европу из-за океана, Оскар пригласил Марусю танцевать. Недолго думая, Лена встала и увлекла Аду в центр зала, где их сразу обступили подвыпившие кавалеры – как выяснилось, бывшие офицеры царской армии.