Аномальщики. Трилогия
Шрифт:
Глава четвёртая
Джедди и Маркиза
Джедди подбросили к порогу дома семейства Монтелеонов примерно восемьдесят семь лет тому назад. Или же что-то похожее - плюс-минус пару-тройку лет. Ну, ровно через год после того, как муж сеньоры Сары Монтелеон, дон Мануэль (твой тёзка, усатик), погиб в неравной перестрелке с бандой подлых мексиканских ковбоев.
За окнами царила чёрная-чёрная июньская ночь.
Бушевала летняя гроза: бешенная и страшная, наполненная - под самую завязку - миллионами изломанных молний, многоголосыми раскатами грома и воем сумасшедшего ветра, дувшего с Дальних
В дверь настойчиво постучали, и, одновременно с этим, где-то совсем рядом раздался странный и долгий звук - то ли азартный зов старинного охотничьего рога, то ли грустный плач трубы искусного джазового музыканта...
Зарядив, на всякий случай, старинное фамильное ружьё крупной картечью, и предварительно взведя оба тугих курка, отважная Сара Монтелеон резко распахнула дверь.
Сверкнула яркая жёлто-янтарная молния и в её свете перед глазами храброй сеньоры предстала странная картина: около каменных ступеней крыльца стояла кованая колыбель непонятного чёрного металла изысканной и тонкой работы. Почему-то с первого взгляда было понятно, что вещь эта старинная, а вернее, очень и очень древняя.
В колыбели лежало нечто, тщательно завёрнутое в светло-серую, дурно пахнущую шкуру непонятного зверя, и жалобно стонало-всхлипывало.
Когда чуть позже, уже в столовой, сеньора Сара осторожно развернула мокрую шкуру, капитан Большой Сид -будущий муж моей прабабушки, опытный карибский шкипер, старый бесстрашный морской бродяга, повидавший всего и всякого, гостивший в ту пору на берегу по причине пулевого ранения в правое плечо, - испуганно подпрыгнул, ударился головой о низкую потолочную балку и отчаянно заикал. К слову сказать, окончательно пришёл в себя капитан не раньше, чем через час, употребив для этого адекватное количество универсального лекарства моряков всех стран и народов, а именно, пинты две-три чёрного ямайского рома. Тот ещё напиток, крепкий и забористый, очень качественно, между нами говоря, прочищающий мозги.
Я, кстати,уже давно замечаю, что порой даже самые бесстрашныеи отважные Герои могут испытывать порой чувство страха, - и именно безмерное удивление тому виной...
А тут, честное слово, было чему удивляться: на серо-серебристой мохнатой пелёнке лежал младенец мужского пола (что было установлено сразу и однозначно), обладатель крохотного, морщинистого, но достаточно упитанного тельца и ярко-оранжевой кожи, равномерно покрытой тёмно-русой шёрсткой, включая ступни кривых шестипалых ножек и ладони коротких, но, все же, хвала Создателю, пятипалых ручонок. У мальца было абсолютно гладкое круглое личико с широко-улыбающимся ротиком, полным жёлтых острых зубов (ну, никак не "зубиков"), огромные, вполне разумные, если не сказать большего, тёмно-фиолетовые глаза, и главное: совершенно круглые, непропорционально большие (в нашем обычном понимании), жёлто-лимонные уши. Зрелище, конечно, было ещё то, но, как говорится, человек тем и отличается от животных, что ко всему, даже к самому необычному и необъяснимому, привыкает достаточно быстро...
Так вот, добропорядочные жители Сан-Анхелино к такому креативному виду Джедди привыкли уже года через три-четыре после его неожиданного появления.
Изменился же он за годы, прожитые в нашем городке, не сильно, разве что подрос немного - вплоть до полутораметровой отметки, да шёрстка стала чуть погуще, да уши чуть пропорциональней стали смотреться,-росли, наверное, всё же, медленнее, чем другие части тела. Вот, только никак не соглашался мальчишка носить обувь, всюду босиком бегал. Из чего у него были "сделаны" подошвы? Непонятно, право. Говорят, что на них тоже шёрстка росла знатная...
Как бы там ни было, парнишка он был шустрый и добрый, все в нашем городке его любили. Да и способностями
А слух у него был, обоняние, острота зрения - любой индейский охотник за аллигаторами обзавидуется. Да и как же иначе, чистокровное дитя природы, судя по всему.
Кованую старинную колыбельку и светло-серую шкуру сеньора Сара частенько показывала всем многочисленным гостям дома семейства Монтелеонов. Но никто из этих уважаемых личностей - ни отважные скитальцы морей, ни кладоискатели и рудознатцы, ни учёные-путешественники, ни даже могучие вожди индейских племён - так и не смогли помочь в разрешении этой карибской тайны. До сих пор так и не установлено название металла, из которого была изготовлена раритетная колыбель, как не опознано и животное, носившее некогда необычную серо-серебристую шкуру...
Ну, а здоровенная тёмно-бурая камышовая кошка по прозванию - "Маркиза" появилась в Сан-Анхелино лет на десять-двенадцать позже Джедди.
Дело было так.
В один погожий летний денёк нагрянула в наш Сан-Анхелино LaExpidicion.LaExpidicion- это четверо толстых и смешных иностранцев: то ли немцев, то ли каких-то там ещё шведов или бельгийцев. Все они были одеты в короткие штанишки ("шорты"- называются), чёрные высокие ботинки со шнуровкой, плотные брезентовые тёмно-зелёные куртки и белые пробковые шлемы. Таких приметных типажей в наших краях - до этого случая - ещё никто и никогда не наблюдал, поэтому и популярность LaExpidicion в Сан-Анхелино была необычайной: бело-лимоно-жёлто-буро-чёрная толпа любопытных зевак следовала за странными иностранцами буквально-таки по пятам.Необычен был и багаж иноземных пришельцев: кроме многочисленных баулов и чемоданов присутствовало ещё около сотни больших металлических клеток с очень толстыми поперечными прутьями и крепкими запорами.
Впрочем, долго в городке экспедиционеры не задержались. Не торгуясь, заезжие господа скупили всех имеющихся в наличие мулов, разнообразное продовольствие и снаряжение, наняли в качестве проводников и помощников "на-все-руки" дюжину местных бездельников, после чего отбыл сей немалый караван (только для перевозки клеток потребовалось сорок мулов), в джунгли - в неизвестном направлении, с неизвестной целью...
Прошёл месяц, в течение которого все жители и жительницы Сан-Анхелино изнывали от законного любопытства -а для чего же, всё-таки, подозрительныеlokogringos отправились в джунгли? Уж больно ихклетки имели внушительный вид, и, явно, предназначались не для попугаев или иных пернатых пленников.
И вот - это, наконец-таки, свершилось! По улице Гроба Господня, центральной магистрали городка, важно выступала очень странная процессия. Усталые и явно испуганные мулы, нервно тряся ушастыми головами, везли клетки, в которых сидели, лежали и стояли дикие камышовые коты и кошки: совсем ещё котята и здоровенные матёрые особи, полосатые и одномастно-бурые, вопящие на все лады и гордо молчащие, презрительно сплёвывающие по сторонам.
– Valgamedios!
– многоголосо выдохнула удивлённая толпа любопытствующих личностей, не готовая определить - вот, так сразу - своё отношение к происходящему...
Дикие камышовые коты (да, впрочем, и кошки), создания достаточно злобные, мрачные и нелюдимые. Но, всё же, жители карибского побережьяих искренне уважали: обитали камышовые коты в самых болотистых и непроходимых местах джунглей, не привлекавших людей, жили очень скрытно, никогда не появлялись в человеческих поселениях, но зато и никогда не воровали из охотничьих капканов жирных кроликов и упитанных перепёлок. А ведь даже горделивые и самовлюблённые ягуары, зачастую, не брезговали такой лёгкой и лакомой добычей.