Аномальщики. Трилогия
Шрифт:
Время шло. Солнышко припекало. Над горной лощиной нервно и слегка испуганно клубились комарики, но ничего - ровным счётом - не происходило.
– Ни-че-го, - принялась ворчать Наталья.
– Абсолютно ничего в квадрате, и даже ничего в кубе.... Сколько ещё мы будем сидеть в этой дурацкой засаде? Предлагаю - выбраться из лощины и тщательно изучить означенную подозрительную гранитную плиту. Изучить, а потом, ёжики колючие, разнести её на составные части. Чем, спрашиваете, разнести? А тяжеленными валунами. Рыжий у нас здоровый. Вот, пусть и долбает, до тех пор, пока
– Помолчи, Птичка - попросил Женька.
– Размечтался, белобрысый. У нас свободная страна. Царство народной демократии и всеобщей справедливости, образно выражаясь. И не надо мне рот затыкать. Павлик, скажи ему...
– Ну, помолчи, пожалуйста. Они приближаются.
– Они?
– Они, - подтвердила Валентина.
– Жители Мирры. Мы с Жекой их чувствуем. Понимаешь?
– Чай, не дурнее дурных. Поэтому понимаю и замолкаю.
– Спасибо...
Прозвучал глухой щелчок и часть каменной стены - с едва слышимым шорохом - плавно "утонула" в теле скалы, повернувшись вокруг невидимого шарнира.
Из образовавшегося проёма вышли двое - старая шаманка в бордовом балахоне до пят и высокий бородатый мужик, облачённый в новёхонький ватник и брезентовые штаны цвета хаки. На руках у бородача сидел...
– Кот?
– засомневался Назаров.
– Только какой-то необычный?
– Никакой это и не кот, - прошептала Натка.
– А манул. То бишь, дикий палласов кот, названный так в честь знаменитого немецкого натуралиста Петера Палласа. Как манулы называются по латыни - я не помню. Извините. Но переводится на русский язык это словечко как - "уродливое ухо". От обычной кошки манулы отличаются более плотным, очень массивным телом на коротких толстых лапах и густой шерстью.... Голова у палассовых котов и кошек небольшая, широкая и уплощённая, с маленькими округлыми ушками, которые широко расставлены. Глаза янтарно-жёлтые, их зрачки при ярком свете - в отличие от зрачков глаз домашней кошки - не приобретают щелевидную форму, а остаются круглыми. На щеках - пучки удлинённых волос, так называемые баки. Хвост длинный и толстый, с закруглённым кончиком...
– Птичка, помолчи немного, - взмолился Иван Палыч.
– Ну, хотя бы чуть-чуть. Стрекочешь, прямо как лесная сойка, которая сейчас бестолково кружит над поляной. Ага, приземляется.... Так как, помолчишь?
– Хорошо, я постараюсь, - пообещала Наташка, но уже через полминуты зашептала вновь: - Вы слышали? Слышали? Манул умеет разговаривать. Он только что назвал мужика в ватнике - "бородатым смердом".... Как такое может быть?
– Обыкновенно, - чуть слышно хмыкнул Женька.
– На Мирре именно кошки находятся на вершине...э-э-э, биологических видов...
Сойка, тем временем, опустилась на землю метрах в пятнадцати от гранитной скалы и принялась беззаботно перебирать длинным клювом прошлогодние сосновые шишки.
Мужик, присев на корточки, бережно водрузил манула на округлый гранитный валун, густо поросший нежно-лиловыми и ядовито-жёлтыми лишайниками. Серо-палевый котяра ловко соскочил с камня и быстро-быстро пополз вперёд.
– Охотник, - одобрил Назаров.
–
Когда до сойки оставалось около полутора метров, манул прыгнул. Но шустрая птица сумела-таки среагировать - взлетела, шумно захлопав крыльями, и, насмешливо стрекоча, бестолково закружила над незадачливым охотником.
Кот, издав гневный вопль, выгнул спину дугой и задрал ушастую голову вверх. Неожиданно из его круглых глаз "выскочили" два золотисто-жёлтых луча. Прошла сотая доля секунды, и несчастная сойка, беспомощно взмахнув дымящимися крыльями, упала на землю. Манул - без промедлений - бросился вперёд и, победно урча, впился острыми зубами в добычу...
Идти было куда как непросто: мшистые кочки, трухлявые стволы поваленных деревьев, тяжёлый рюкзак за спиной, свинцовая рука Подопригоры на правом плече.
Тем не менее, они добрели до высоченной берёзы.
– Стой здесь, Серёжа, - велела Лизавета.
– Сейчас я достану из-под ёлки рюкзак с надувной лодкой, подожди немного.... Вот, присаживайся. Как ты себя чувствуешь?
– Гораздо лучше, - смахнув рукавом штормовки пот со лба, тяжело вздохнул Подопригора.
– По крайней мере, в голове уже почти не звенит.... Достань, пожалуйста, биолокационную рамку. Посмотрим, что здесь происходит с геопатогенным полем...
Через несколько минут, проделав соответствующие манипуляции, девушка радостно сообщила:
– Правый "ус" совершенно неподвижен, а левый только слегка подрагивает. Значит, очень скоро ты поправишься.
– Будем надеяться на это.
– Левая проволочка, всё же, подрагивает.... Может, отнесём лодку к Малой Мутной, накачаем её и переправимся на противоположный берег? Чисто на всякий случай?
– Нет, так не пойдёт, - не согласился Сергей.
– Будем ждать ребят здесь, как и договаривались.
– Согласна, - улыбнулась Лизавета.
– Будем ждать здесь. А теперь, больной, надо принять лекарство.
– Опять придётся глотать горькие пилюли?
– Надоело? Ладно, пойду тебе на встречу. Заменю горькие таблетки - на сладкие поцелуи.
– Лиза, ты что задумала?
– Молчи, майор запаса. Молчи и не сопротивляйся. Пациент должен во всём и беспрекословно слушаться лечащего врача...
Наступило утро, Лизавета вновь засобиралась в дорогу:
– Пойду за твоим, Серёжа, рюкзаком. Не люблю откладывать важные дела в долгий ящик.
– Это я уже заметил, - согласился Подопригора.
– Напор и натиск - главная заповедь амазонок.... А с рюкзаком, кстати, можно и не торопиться. В том плане, что мне уже, благодаря твоим стараниям, гораздо лучше. Вечерком, скорее всего, смогу и сам доковылять до прорехи в проволочном заграждении.
– Не пущу, - нахмурившись, пообещала девушка.
– Нечего тебе там делать, в области геопатогенных нарушений. Здоровье дороже. А я по-быстрому слетаю. Одна нога там, а другая уже здесь. По утреннему холодку, пока летнее солнышко не начало припекать...