Аносов
Шрифт:
12 июля 1837 года он объявил: «…по важности дела я сам ныне отправляюсь в Златоуст и когда будет происходить химическое разложение чугуна, буду при том присутствовать».
Это было началом конца дела, затеянного Аносовым.
Подготовка к новым опытам прошла в большой спешке. Состав песков предварительно не был проверен, плавки велись без контроля, шлаки выпускали когда кому вздумается, все делалось иначе, чем при первых опытах, Аносова фактически отстранили от дела.
Глинка и Чебаевский всем своим поведением показывали, что дни пребывания Аносова на посту начальника горного
Как и следовало ожидать, опыты окончились безрезультатно. Аносов отказался подписать «журнал действий комиссии», так как действия были нарочито рассчитаны на то, чтобы дискредитировать его метод. Глинка был взбешен, но заставить Аносова подписать акт он не мог. Не помогли ни угрозы, ни обещания постараться загладить «последствия» дела.
Аносов не собирался сдаваться. Об этом говорит сохранившееся в архивах собственноручное письмо Аносова, адресованное в Горный департамент генерал-майору Ковалевскому. Письмо написано наспех, очень нервным почерком, с помарками, некоторые слова нельзя разобрать, но смысл достаточно ясен.
«Милостивый государь Евграф Петрович! — пишет Аносов. — Долгом поставляю довесть до сведения Вашего превосходительства, что бывшая здесь комиссия на плавке песков… занятия свои окончила с неблагоприятным для меня результатом… Главное состоит в том, что она начала свои действия прежде, нежели в успехе окончить опыт (неразборчивые слова)… Но этот опыт нисколько не лишает меня уверенности в успехе…» Письмо датировано 26 августа 1837 года.
В этот день Глинка покинул Златоуст.
Владыка Урала был очень осторожен и отнюдь не спешил с отправкой в Петербург «журнала действий комиссии». То обстоятельство, что Аносов отказался подписать «журнал», поставило его в тупик. «А вдруг дело повернется в пользу Аносова?!» Сам Глинка ведь ровным счетом ничего не смыслил в этом деле.
Прошло больше месяца. Из Петербурга запрашивали, каковы результаты действий комиссии. Дальше откладывать ответ нельзя было. В один день — 2 октября — Глинка направил в Петербург два рапорта. Первый отражал колебания Глинки: «…в чугуне золота, — писал он, — вовсе не найдено… несмотря однако-ж на такие последствия, полковник Аносов старается совершенствовать плавку песков». Дальше Глинка обращал внимание на большие расходы, вызываемые опытами, и испрашивал разрешения «приостановить дело».
Во втором рапорте, написанном спустя всего несколько часов, Глинка стал решительнее, он писал: «удобства плавки чугуном на песке не подтвердились».
Что могло измениться за несколько часов? Почему так спешил Глинка?
На докладе Департамента горных и соляных дел есть следующая резолюция министра финансов: «…дело сие очевидно начато с хвоста и все сии донесения оставляют во мне грустное впечатление на счет наших горных начальников, коим я, невежа, должен был указать путь. Возможно ли, чтобы с рассудком начать плавку, не испытав наперед назначенные к плавке пески кислотами для узнания истинного содержания золота».
Между тем Аносов, вопреки запрету Глинки, продолжал опыты.
«Сии
Ему снова удалось извлечь золото из чугуна, и он прислал его в Монетный двор. «Горный начальник Златоустовских заводов, — сообщает директор Монетного двора, — представил пять пакетов с золотом, полученным при опытах над плавкою песков в малом виде в тиглях и в шахтной печи…» (декабрь 1837 года).
Но приговор уже вынесен. Вельможа Глинка сильнее Аносова. Горный департамент решает прекратить опыты, а министр финансов на его докладной записке начертал: «Согласен».
Так бесславно закончились опыты с «золотистым чугуном». А о том, насколько оно было перспективным, свидетельствует жадный интерес к нему за границей. Генерал-майор Альденгонд писал из Парижа, что «вся ученая Европа» заинтересована опытами Аносова, многие французские химики изъявили желание продолжить их. Альденгонд просил «пожертвовать» французским химикам некоторое количество песков. «То пожертвование, — указывалось в письме, — могло бы иметь самые полезные последствия, потому что химики… Франции люди искусные и имеют в своих руках все лучшие средства».
Спустя год прибыл запрос из Египта — вести об аносовских опытах дошли и до египетского паши.
Но в России, видно, решили прочно «забыть» об этом.
Неожиданно через два с лишним года Аносову предложили прибыть «для личных объяснений в Петербург».
Приказ об увольнении Аносова в служебную командировку в Санкт-Петербург, подписанный Глинкой, сформулирован в строгих тонах. На поездку ему дали весьма краткий срок — двадцать восемь дней, оговорено было, что Аносов несет полную ответственность за все, что произойдет в округе в его отсутствие.
Все это могло навести на мысль, что Аносов в чем-то проштрафился. На деле же за ним не числилось никаких проступков. И хотя опыты с золотосодержащими песками Аносов был вынужден все же прекратить, в Петербург он ехал не с пустыми руками, а с новыми, еще большими достижениями.
Закончен был труд о булатах. На производстве удалось достигнуть новых успехов. 1840 год дал рекордную за все годы добычу золота — 76 пудов! Перед самым отъездом Аносова были найдены новые месторождения золота на Андреевском руднике, или, как его стали называть после новых открытий, «Андреевской золотоносной дистанции». Там очень скоро открылся новый, весьма богатый по содержанию металла золотосодержащий пласт.
Из добытых на этом пласте 92 625 пудов цельных песков в течение одного месяца извлекли 2 пуда 29 фунтов золота, или 11 золотников со 100 пудов песка.
В россыпи оказались самородки от 2,5 до 6,5 фунта. Попадались куски талькового сланца с вкрапленным в него золотом. Три куска золота, лежавшего гнездами в красной охре, весом в 2 фунта 60 золотников, 2 фунта 10 золотников и в 42 золотника, Аносов взял с собой. Он отвез их в музеум Горного института, в который был преобразован Горный кадетский корпус.