Аносов
Шрифт:
Отчизна! С малых лет Сабакин воспитывал в своих внуках любовь к ней, преданность ей, гордость ею. И Павел искренне огорчался, когда слышал, как иные русские люди пресмыкались перед всем чужеземным, и гордился, когда видел достойные произведения, созданные русским гением.
На всю жизнь запомнился поэтому день, когда в торжественной обстановке открыли построенный по проекту Воронихина Казанский собор. Погода стояла отличная, с залива дул легкий ветерок, и Нева была будто в барашках. Воспитанники Горного кадетского корпуса в парадной форме пришли к величественному новому зданию.
— Вот это талант! — говорили все,
А кто-то заметил:
— Андрей Никифорович Воронихин ведь из крепостных.
И эти слова как-то особенно запечатлелись в сознании Павла — немало видел он крепостных на заводах Урала.
…1812 год. Отечественная война.
Сыны Бородина, о Кульмские герои! Я видел, как на брань летели ваши строи; Душой восторженной за братьями спешил…Кто не знает этих пушкинских строк! И воспитанники Горного кадетского корпуса, как и великий поэт, душой были на поле брани.
«Жизнь наша лицейская, — писал И. Пущин, — сливается с политическою эпохою народной жизни русской: приготовлялась гроза 1812 года. Эти события сильно отразились на нашем детстве Началось с того, что мы провожали все гвардейские полки, потому что они проходили мимо самого Лицея: мы всегда были тут, при их появлении, выходили даже во время классов, напутствовали воинов сердечной молитвой, обнимались с родными и знакомыми: усатые гренадеры из рядов благословляли нас… Не одна слеза тут пролита!» 5
Воспитанники Горного кадетского корпуса были очевидцами многих знаменательных событий тех дней. На сценах столицы шли новые патриотические пьесы: Крюковского «Пожарский», Хераскова «Освобожденная Москва», Висковатого «Всеобщее ополчение». В последней главную роль играл восьмидесятилетний артист Дмитриевский. За пятнадцать лет до этого он оставил сцену и вернулся на нее, чтобы создать образ русского патриота.
С глубоким волнением встретили учащиеся Горного кадетского корпуса известие о московском пожаре. После тяжелых летних и осенних месяцев 1812 года с фронта стали приходить добрые вести. 15 октября пушки Петропавловской крепости оповестили об освобождении от врага первопрестольной Москвы. А в день нового, 1813 года Санкт-Петербург был богато иллюминован по случаю «совершенного избавления от врагов, вторгшихся в пределы любимого отечества нашего и вместо покорения нас своему игу обретших там собственную гибель».
Одиннадцатого июля 1813 года, когда весь Санкт-Петербург встречал гроб с телом М. И. Голенищева-Кутузова, воспитанники Горного кадетского корпуса тоже вышли на границу города. У каменного моста через реку Таракановку встретили они скорбную процессию и сопровождали ее до Казанского собора.
Под влиянием событий 1812 года складывался мужественный и стойкий характер Аносова, крепла его готовность к любым испытаниям, росла горячая любовь к родине. Молодой Аносов был горд тем, что он русский, что его народ освободил от наполеоновской тирании не только отчизну, но и всю порабощенную Европу. И с тех пор Аносов всегда был полон мыслями о судьбах родины. Нередко его мучила обида на то, что творческие силы народа остаются скованными, а природные богатства российских недр лежат
Юноша недоумевал, почему лишь в 1815 году, и то на очень короткое расстояние — от Санкт-Петербурга до Кронштадта, — прошел первый в России пароход, или, как его тогда называли, пироскаф? Миновало ведь уже почти полвека, как великий сын русского народа Ползунов изобрел паровую машину. Толпы народа вышли на берег Невы, чтобы посмотреть на большое дымившее судно, поднимавшееся по реке без парусов и весел. Павел Аносов смотрел на ликующий народ, но ему было невесело. Он знал, что его родина с этим новшеством опаздывает.
Что же, разве мало железа в нашей стране? Или русские люди не умеют плавить металл?
В середине 1816 года был построен чугунный одно-пролетный мост на Мойке. «Северная почта» писала, что «величиной, отделкой и красотой, равно как и скоростью построения этот мост превосходит другие, здесь доселе воздвигнутые… Таковые мосты, коим подобных в таком числе нет ни в одной столице Европы, обращают на себя особенное внимание всех знающих и любящих прочность и красоту публичных сооружений».
На каждом шагу Павел видел, какую большую роль в жизни родины призваны играть металлы. Стране нужно было оружие и металлические мосты. Он думал о времени, когда гудки пароходов будут раздаваться не только на Неве, но и на Волге и на родной ему Каме. Он мечтал о могуществе отчизны и готовился к труду во славу ее.
…С мыслями о будущем своей родины пришел Аносов на экзамены. Ему хотелось как можно скорее заняться горным делом.
II. «УРАЛЬСКИЕ ГОРЫ — ИСТОЧНИК БОГАТСТВА РОССИИ»
Экзамены закончились в августе. Всей компанией, одетые в новенькую форму младших горных офицеров (шихтмейстеров), прогуливались только что окончившие корпус по опустевшим улицам Петербурга.
Необычно тихо на Невском, совсем мало народу в Летнем саду, и это было досадно: хотелось, чтобы все знали, видели, что они уже больше не учащиеся, а самостоятельные люди. Скоро они отправятся ка места назначения, начнут новую жизнь — займутся разведками недр родной земли, будут строить новые плотины и домны, устанавливать паровые машины… Впереди большая творческая работа.
Окончившие получили назначения на Урал и Алтай, но некоторые, — это были сынки видных сановников, — не собирались покидать столицу.
«Избави боже от этих прогулок», — цинично заявляли они.
— Тогда зачем вы учились, к чему вам химия, металлургия, геогностика? К чему вам эти премудрости? — вспыхивая, говорил Павел Аносов, когда они проводили время в какой-нибудь ресторации.
— А это для того, чтобы заводских поучать уму-разуму, — вызывающе, явно для того, чтобы задеть своего друга, говорил один из выпускников, Девио.
И Аносов в самом деле шумел, волновался, доказывал, что вот из-за того к нам все больше и везут из разных стран «варягов». При этом он косил взглядом в сторону Гризгофа, одного из выпускников корпуса — полуангличанина-полунемца, человека бездарного, но страшно заносчивого.
Прошло несколько недель. Павел стал готовиться в путь на Урал, в Златоуст, куда получил назначение.
У Аносова не оставалось больше никого из родных или близких. Дед умер еше r августе 1813 года. Эту печальную весть сообщил Павлу управитель Камско-Воткинских заводов Нестеровский.