Another. Часть 1. Что?.. Почему?..
Шрифт:
Естественно, я знал район Мисаки, и квартал 4-4 я тоже помнил. Никаких сомнений.
«Пустые синие глаза в сумраке Ёми». Здание, где была та кукольная выставка, – это и был дом Мей.
5
Трубку взяла женщина – возможно, мать Мей.
– Ээ, Мей… Мисаки-сан дома? Я, э, Сакакибара из ее класса.
– …Прошу прощения? – ответила она; голос ее прозвучал несколько удивленно, а может, обеспокоенно. – Сакакибара… сан?
– Коити Сакакибара, да. Я учусь в Северном Ёми,
– …Да.
– Мей-сан сейчас дома?..
– …Не знаю.
– Она сегодня не пришла в школу, ну и… эмм, если она дома, не передадите ей трубку?
Раз уж я узнал ее адрес и телефон, пути назад не было. Выйдя из корпуса, я отправился в уголок школьного двора, куда мало кто заглядывал, и набрал номер на своем мобильнике.
Женщина (возможно, мать Мей) снова ответила с явным замешательством в голосе:
– …Я не знаю.
Я поднажал еще:
– Пожалуйста.
Секунду помолчав, она наконец сказала:
– Хорошо. Одну минуту, пожалуйста.
Последовала довольно приличная пауза, в течение которой я слушал зацикленную, хриплую версию «К Элизе» (даже я знаю, как эта мелодия называется), и наконец…
– Да? – раздался в динамике голос Мей. Я крепче сжал трубку.
– Ээ, это Сакакибара. Прости, что так вот внезапно звоню.
На две-три секунды повисла какая-то странная тишина, потом Мей коротко спросила:
– Чего тебе?
– Встретиться бы, – тут же ответил я. – Хочу спросить тебя кое о чем.
– Ты хочешь меня о чем-то спросить?
– Да, – ответил я и тут же добавил: – Значит, ты там и живешь, да? Там, где выставка кукол в Мисаки.
– Я думала, ты уже знаешь.
– Разве что в подсознании… а так не был уверен, пока не увидел список класса. Мне Мотидзуки дал копию. Но он мне сказал у тебя спросить, что творится.
– Вот как?
Ее реакция была апатичной – точнее, смахивала на нарочитую незаинтересованность. Я, наоборот, произнес еще энергичнее:
– Икуо Такабаяси умер, ты знаешь?
– Э!..
Вот теперь я получил правильную реакцию – короткий потрясенный возглас. Похоже, она еще не знала.
– Это было внезапно, в субботу днем, от сердечного приступа. Хотя говорят, что у него всегда были проблемы со здоровьем.
– …А, – к ней вновь вернулась ее отстраненная манера, причем, похоже, в еще большей степени, чем раньше. – Уже вторая смерть в июне.
Вторая смерть в июне. В смысле, первая – это Мидзуно-сан?
– А сегодня… – смело продолжил я. – Когда я пришел в школу, весь класс как-то странно себя вел. Как будто они все сговорились делать вид, что меня нет.
– Тебя, Сакакибара-кун?
– Ага. Весь день с самого утра. И я подумал, наверно, это то самое, что они с тобой делают…
Короткое молчание. И наконец –
– Значит, они решили попробовать это, –
– Что ты имеешь в виду? – спросил я, повысив голос. – Почему они все это делают?
Я выждал столько же, сколько она молчала в прошлый раз, но ответа так и не было. Поэтому я продолжил, контролируя голос получше:
– В общем… я поэтому и хочу встретиться и узнать у тебя, что происходит.
– …
– Эй, ну давай встретимся, а?
– …
– Ну Мисаки…
– Ладно, – очень тихо ответила она. – Ты сейчас где?
– Пока еще в школе. Как раз собираюсь уходить.
– Приходи сюда. Ты ведь знаешь дорогу, да?
– А, ага.
– Хорошо. Давай примерно через полчаса. В подвальной комнате. Идет?
– Отлично. Я выхожу.
– Я скажу бабушке Аманэ, что ты придешь. И буду ждать.
Имя «Аманэ» пишется кандзи, означающими «Исток неба», – это я узнал позже. Слово «бабушка» напомнило мне о той старухе, которая встречала посетителей за столом у входа.
6
Итак, я в третий раз посетил «Пустые синие глаза в сумраке Ёми».
Тускло звякнувший колокольчик. Голос седой старухи, здоровающейся со мной. Сумеречная, почти закатная комната…
– Мей внизу, – произнесла женщина, едва увидела мое лицо. – Проходи. Платить не нужно.
На первом этаже выставки посетителей не было.
«Других посетителей все равно сейчас нет».
Да. Старуха дважды сказала мне это – оба прошлых раза, когда я сюда заходил. «Других посетителей нет»… и тем не менее.
Оба раза, когда я спускался в подвал, там была Мей.
Меня все это время потихоньку грызла мысль, почему так. Мне это казалось странным… что склоняло меня, хоть и слегка, к версии «Мей Мисаки не существует».
А ответ-то был простейшим из всех возможных.
Теперь, когда я его знаю, ясно вижу: ничего странного тут нет. Не было ничего такого загадочного в словах старухи; она оба раза сообщила мне голый факт.
«Других посетителей все равно нет…»
Она была абсолютно права.
Потому что Мей – не посетитель. Этот дом, включая выставку, – и есть дом Мей.
Тихими шагами я прошел между рядами кукол, направляясь к задней лестнице. И снова глубоко дыша за тех, кто сам дышать не мог.
Сегодня на выставке играла не струнная музыка, а въедающийся в память женский вокал. Слова на фоне такой же въедающейся мелодии были не на английском и не на японском. Возможно, на французском.
Время было – без малого четыре. И в похожей на гробницу подвальной комнате, погруженной в холод куда более сильный, чем на первом этаже, в самой середине –