Аншлаг в Кремле. Свободных президентских мест нет
Шрифт:
Только вливание в регионы, создание многовариантного производства, освоение и внедрение новых технологий могут обеспечить стране экономический рывок, который России потребен, как воздух.
Увы, когда президент в качестве норматива роста предлагает показатели Португалии, его нельзя в этом упрекнуть, такова реальность экономического состояния России. В этом случае и масштаб рывка соответствующий. Не учитывать, что речь идет о стране, которая некогда ставила задачу догнать и перегнать по производству стали, угля и по ряду других экономических показателей Соединенные Штаты
Разумеется, что память об этих претензиях, политических амбициях убывает. Сходит на «нет» поколение, жившее по нормам ударных пятилеток. Еще существуют их дети, но они тоже на пороге преклонного возраста. Путин это понимает, поэтому он говорит об амбициях, без которых нет великой нации. Ссылка на Португалию, возможно, и не самая удачная, но она попала в цель и уязвила государственников. Но, что поразительно — ответная реакция правительства. Она пересмотрела заниженные цифры роста и повысила их на 0,6 %, таким образом, утвердив рост почти в два раза меньший, чем в Португалии.
И опять устами Михаила Касьянова озвучивают курс, исключающий какие-либо рывки, только постепенность в духе сдержанной эволюции.
Еще раз повторимся: мало знать законы развития экономики. Надо знать страну, в пределах которой вы утверждаете эти законы. С начала 90-х годов, иначе говоря, весь десятилетний период реформ исполнительная власть демонстрировала удручающее незнание собственной страны. И еще одно интересное наблюдение. Когда речь шла о демонтаже, а, проще говоря, разрушении прежних принципов управления промышленностью, сельским хозяйством, наукой, образованием, культурой, собственностью, наконец, младореформаторы не хотели даже слышать об эволюционном подходе и постепенности перехода.
Чем и как объяснялся стремительный темп приватизации ее идеологом Анатолием Чубайсом? Мы должны спешить. Почему? Чтобы не было возврата назад, к социалистическим нормам. Страх перед коммунистами был действительно всеобъемлющим. Уже в какой раз экономику подменила политика. Отрицая социализм, реформаторы действовали в пределах его догм.
Где ты был 19–21 августа 1991 года? Эти даты — времен попытки государственного переворота в СССР. Такой вопрос чуть было не оказался в кадровых анкетах. Разрушение социализма шло революционными методами. Государство лишили собственности, однако, поспешность процесса приватизации не позволила выявить активного, состоятельного и профессионального собственника. Продуктивность нового собственника в подавляющем большинстве оказалась малоэффективной. Новые технологии не внедрялись, рабочие места сокращались, производство встало.
Любопытная ремарка. Реформаторы заговорили о постепенности, эволюции реформ, когда стало понятно, что концепция реформ оказалась несостоятельной. Обнищание большинства населения произошло мгновенно, в результате тех же реформ, а вот благополучие, как утверждали авторы, случится много позже. Повезет тому, кто доживет. Такова была философия управления страной. И, если обнищание было массовым, то состоятельность и даже достаток средней руки будут явлением сугубо индивидуальным.
В 1992
«Вот и хорошо! Теперь — эпоха частной собственности. Эпоха индивидуализма. И вписаться или не вписаться в реформы — это их проблемы. Их, а не государства».
В ходе подготовки президентских выборов 2000 года окружение Е. М. Примакова, его ближайшие соратники, попросили меня встретиться с ним и попытаться переубедить не выходить из игры.
Я согласился, хотя предупредил: успех маловероятен. Я тоже был против идеи Примакова сойти с дистанции, хотя чисто психологически понимал его состояние. Итак, мы сидим друг против друга в его офисе. Неожиданно он спросил меня: «Хотите что-то выпить?» От спиртного я отказался. И сказал: «Если можно, кофе».
Лицо Евгения Максимовича привычно непроницаемо. На мой «дежурный» вопрос о самочувствии отвечает, почти не задумываясь: «Все нормально. После операции ежедневно проплы-ваю свой километр. Так что, тьфу-тьфу, — он стучит костяшками пальцев по столу, — все в порядке».
Из разговора О. М. Попцова с Е. М. Примаковым:
— Надо ли спешить? — задаю вопрос я. — У вас громадная аудитория сторонников.
— Я знаю, — отвечает он. — Мне все время звонят, почтовый ящик ломится от писем, но, согласитесь, административный ресурс мы потеряли.
Затем он доверительно наклонился ко мне и сказал, приглушая голос:
— Я никогда не переживал такого количества предательств. И каждый из предающих просил меня его понять. Я не хочу оказаться посмешищем и получить свои 5,5 %.
Я слишком хорошо понимал его. И оспаривать его слова не хотелось, однако, потребность возразить, не согласиться с его отчаянием, присутствовала. Он хорошо держался, но все равно это было отчаяние порядочного человека. Так вот, это внутреннее сопротивление толкнуло меня вперед.
— Даже, если вы не выиграете, вы все равно победите в общественном сознании. Люди поймут масштабы жертвы, которую вы принесете.
Он даже не усмехнулся. Брови слегка поднялись, и вялый жест руки, как бы, отмахивающейся от разговора.
«Господи, — подумал я. — О чем я говорю этому мудрому, изнуренному политическим скотством, человеку».
— Знаете, я не хочу стать посмешищем наподобие Горбачева или известных политических деятелей, для которых участие в президентских выборах становится их профессией. Поймите меня правильно, я уважаю этих людей. Я — человек иного склада.