Анти-Горбачев

Тамбовский Сергей

— Может быть поясните свою позицию? — жёстко потребовал Громыко. — Почему все участвуют в голосовании, а вы самоустраняетесь в такой ответственный для страны и партии момент?

— Я могу прокомментировать, — взял слово Соломенцев, — оба кандидата ответственные партийцы, у обоих за плечами немалый стаж успешной работы. Не могу выбрать из них более достойного.

— А вы, Николай Александрович? — обратился Громыко к Тихонову.

— Причины приблизительно те же, — ответил тот, — и ещё у меня сильно болит голова, боюсь сделать ошибку в выборе.

—

Что будем делать, товарищи? — спросил Горбачёв, по-прежнему сидящий во главе стола, но чуть сдвинутым в сторонку, — через три часа начнётся Пленум, мы должны выйти на него с уже сформированным мнением. Не годится выдвигать сразу двух кандидатов, у нас не времена военного коммунизма.

— Поскольку у нас такая патовая ситуация, — взял слово Романов и тут же прокомментировал, — пат, если кто-то не в курсе, это позиция в шахматах, когда и шаха нет, но и ходов у тебя тоже нет, после него автоматически фиксируется ничья… так вот, вничью мы тут сыграть никак не сможем — у меня есть предложение выдвинуть кого-то третьего, возможно он наберёт нужное количество голосов и партия не будет расколота.

— Кого вы предлагаете, Григорий Васильевич? — спросил Громыко, чтобы хоть как-то разрядить звенящую тишину.

— Виктора Васильевича, — указал тот на Гришина, смотревшего в свои бумаги, — он очень опытный и ответственный товарищ с огромным стажем работы в самой большой в стране партийной организации. Я считаю, он справится с возложенными обязанностями…

— А что, — включился в диалог Горбачёв, — я совершенно не против голосования по новой кандидатуре. Ещё какие будут мнения?

— Поддерживаю, — сказал Соломенцев, — я знаю Виктора Васильевича много лет с самой лучшей стороны.

— Мне 71 год, — напомнил со своего места Гришин, — если вас это не пугает…

— Совершенно не пугает, Виктор Васильевич, — сказал Громыко, — нам всем тут немало лет, а 70 это по-моему расцвет для современного политика. Голосуем, товарищи, если нет других возражений? — обратился он ко всем.

Возражений не последовало… Гришин собрал 18 голосов за, Соломенцев с Тихоновым так и остались при своём воздержавшемся мнении. Напряжение наконец-то спало, все повеселели и начали оживлённо обмениваться мнениями.

— На этом совещание считаю закрытым, — объявил председательствующий Горбачёв, — встречаемся на пленуме через… через полтора часа. Егор Кузьмич, — обратился он к Лигачёву, — удалось собрать кворум из членов ЦК?

— Да, Михаил Сергеевич, больше 90 процентов уже прибыло, а за оставшееся время, я думаю, почти все остальные подтянутся.

— Отлично… тогда ещё один последний вопрос — кто на этом пленуме выступит первым?

— Я думаю, — сказал Романов, — что Андрей Андреевич (и он кивнул в сторону Громыко) самый старый член Политбюро из присутствующих, ему и надо выступить.

— Возражений нет, — по очереди сказали все, а Горбачёв добавил, — а вам, Виктор Васильевич, придётся выступить с небольшой речью после

голосования — готовы?

— Конечно, Михаил Сергеевич, — подтвердил Гришин, — раз надо, значит выступлю.

– ---

По окончании пленума, на котором никаких неожиданностей не случилось, Гришин, собрав порцию аплодисментов, местами переходящих в овации, отозвал в сторонку Романова и сказал ему вполголоса:

— Я очень благодарен вам, Григорий Васильевич, я этого не забуду… и я так полагаю, что наша вчерашняя договоренность остаётся в силе с той лишь разницей, что председателем Совмина теперь будете вы, а не я.

— Согласен, Виктор Васильевич, — кивнул головой Романов, — и хорошо бы нам обсудить насущные вопросы где-нибудь в более удобном месте и в расширенном составе.

— Завтра у меня сплошные встречи с делегациями, — задумался Гришин, — кстати, я был бы не против, если бы вы приняли в них участие… не во всех, а в ключевых — с американцами и китайцами например.

— Конечно приму, — согласился Романов, — время только согласовать надо.

— Послезавтра похороны до полудня… а вот вечером часов примерно в пять-шесть давайте встретимся и всё обговорим.

— Договорились, — пожал ему руку Романов.

Гришин повернулся было к выходу, но далеко ему уйти не удалось — на его дороге вырос министр обороны Соколов, за спиной которого маячили два офицера в военно-морских мундирах.

— Виктор Васильевич, — сказал командным голосом Соколов, — в соответствии с действующими правилами вам необходимо принять управление над стратегическими ядерными силами СССР.

— Хорошо, показывайте и рассказывайте, что надо делать… Григорий Васильевич, задержитесь на минутку, — сказал он Романову, — вы не против, если он тоже ознакомится с порядком работы со стратегическими силами?

Соколов на минутку смешался, но возражать не стал.

— Согласен — пройдёмте в засекреченное помещение, — и он показал направление, в котором им всем надлежало проследовать.

Это была комната на третьем этаже в конце коридора, ни Гришин, ни Романов сюда ни разу не заходили. На двери висел кодовый замок, Соколов тут же набрал шифр, дверь распахнулась с ужасающим скрипом, внутри оказался ещё один морской офицер с погонами кавторанга. Он вскочил и отдал честь министру обороны.

— Товарищ Маршал Советского Союза…

Соколов жестом остановил его и сказал:

— Оставьте нас на десять минут.

Тот немедленно исчез за дверью. Соколов сделал знак одному из сопровождающих его военных, тот положил на стол чёрный увесистый чемоданчик и нажал на запоры. Те открылись с лязгом, обнажив содержимое — ряд кнопок, две большие кнопки с надписями «пуск» и «отмена» и телефонная трубка в правом углу.

— Перед вами, Виктор Васильевич, терминал автоматизированной системы управления стратегическими ядерными силами СССР «Казбек». С помощью его осуществляется передача разрешающих сигналов на пуск ракет со специальными боевыми частями.