Античная драма

Софокл

Вестник

Тесей, тебе и гражданам твоим, И в Аттике, и из Трезена вести несу. Они должны вас потрясти.

Тесей

Какие же? Или одно несчастье Готовится обоим городам?

Вестник

Нет Ипполита больше… Хоть и видит Он солнце, но минуты сочтены.

Тесей

Как умер он? От мести ли супруга, Чей дом он, как отцовский, осквернил?

Вестник

Его разбили собственные кони, — Проклятие разбило, что к отцу Ты обратил, седых морей державцу.

Тесей

О небо! Да, я точно им рожден, Внимавшим мне из моря Посейдоном. Но как погиб, скажи мне, этот муж, Поправший честь и пораженный правдой?

Вестник

Близ берега, где волны набегают И плещутся морские, лошадей Мы чистили и плакали — узнали Мы

от людей, что Ипполита, царь, В изгнанье ты отсюда усылаешь И здесь уже не жить ему. Пришел И сам он следом. С нашей песней грустной Он и свои соединяет слезы. Без счета их, ровесников, туда За ним пришло. Тогда, оставив плакать, Он нам сказал: «Не надо унывать, Словам отца повиноваться надо. Живей, рабы, живее запрягайте: Трезена нет уж боле для меня». И загорелось дело — приказать Он не успел, — уж лошади готовы. Тут ловко он вскочил на передок И с ободка схватил проворно вожжи, Но кобылиц сдержал и, к небесам Воздевши руки, стал тогда молиться: «О Зевс, с клеймом злодея жизни вовсе Не надо мне. Но дай когда-нибудь, Останусь я в живых иль не останусь, Чтобы отец мой понял, как он дурно Со мною поступил». Стрекало он Затем приняв, кобыл поочередно Касается. Мы ж около вожжей У самой побежали колесницы, Чтоб проводить его. А путь ему Лежал, Тесей, на Аргос, той дорогой, Которая ведет на Эпидавр. Но вот, когда мы выехали в поле Пустынное, с которого холмы К Саровскому спускаются заливу, Какой-то гул подземный, точно гром, Послышался оттуда отдаленный, Вселяя страх, и кобылицы вмиг Насторожились, вытянувши шеи, А мы вокруг пугливо озирались… И вот глаза открыли там, где берег Прибоем волн скалистый убелен, Огромную волну. Она вздымалась Горою прямо дивной, постепенно Застлав от нас Скирона побережье. И дальний Истм, и даже Эпидавра От глаз она закрыла скалы. Вот Еще она раздулась и, сверкая, Надвинулась и на берег метнулась. И из нее явилось, на манер Быка, чудовище. Ущелья следом Окрестные наполнил дикий рев… И снова, и ужасней даже будто Бык заревел. Как выдержать глаза, Не знаю я, то зрелище сумели? Мгновенно страх объемлет кобылиц… Тут опытный возничий, своему Искусству верный, вожжи намотавши, Всем корпусом откинулся — гребец Заносит так весло. Но кобылицы, Сталь закусив зубами, понесли… И ни рука возничего, ни дышло И ни ярмо их бешеных скачков Остановить уж не могли. Попытку Последнюю он сделал на песок Прибрежный их направить. Но у самой Чудовище являлось колесницы, И четверня шарахалась в смятенье Назад, к высоким скалам, — и тогда Бык молча следовал за колесницей, И надвигался он все ближе, ближе… Вот наконец отвесная стена… Прижата колесница. Колесо Трещит — и вдребезги… и опрокинут Царь с колесницей. Тут смешалось все: Осей обломки и колес, а царь Несчастный в узах повлачился тесных Своих вожжей, — о камни головой Он бился, и от тела оставались На остриях камней куски живые. Тут не своим он голосом кричит: «Постойте ж вы, постойте, кобылицы! Не я ли вас у яслей возрастил? Постойте же и не губите — это Проклятие отца. О, неужель Невинному никто и не поможет?» Отказа бы и не было. Да были Мы далеко. Уж я но знаю, как Он путы сбил, но мы едва живого Его нашли на поле. А от зверя И кобылиц давно простыл и след. В ущелиях ли, где ль они исчезли, Ума не приложу. Хоть я, конечно, В твоих чертогах царских только конюх, Но я бы не поверил никогда Про сына твоего дурному слову, Пускай бы, сколько есть на свете жен, Хоть все повесились. И писем выше, Чем Ида, мне наоставляли гору. Я знаю только, царь, что Ипполит Невинен и хороший человек.

Корифей

Увы! Увы! Опять удар, и меткий! Да, от судьбы, как видно, не уйти.

Тесей

Мне пострадавший все же ненавистен, И сладостны мне были вести мук. Но я родил его, и узы крови Священные я помню, потому — Ни радости, ни горю здесь не место.

Вестник

Но как же быть теперь? Оставить там, Чтоб из твоей нам, царь, не выйти воли? Коль смею я советовать, не будь Ты так жесток, владыка, к мукам сына.

Тесей

Сюда его несите… Заглянуть В глаза ему хочу и волей бога, И этой карой страшной уличить Хочу его во лжи и злодеянье.

Вестник уходит.

СТАСИМ ЧЕТВЕРТЫЙ

Хор

О Киприда, суровую душу людей И богов железную волю Ты, богиня, сгибаешь. И над черной землею с тобой, И над влагой соленой и звучной, Как радуга, яркий Эрот На быстрых крылах пролетает… И если он бурный полет На чье-нибудь сердце направит, То дикое пламя мгновенно От золота крыльев Там вспыхнет любви и безумья, А чары его И в чаще, и в волнах таимых Зверей укрощают, и всё, Что дышит в сиянии солнца, И люди ему Покорны. Твоя, о Киприда, Весь мир наполняет держава.

ЭКСОД

Артемида появляется в вышине.

Артемида

Внемли: тебе я говорю, Сын благородного Эгея, Тебе, божественная

дочь Латоны. Как ты мог, безумный, Веселье в сердце ощутить? Я говорю тебе — судом, Судом неправым ты убил Тобой рожденного. Жены Словами ложными окован, Неясный грех ты обратил В мир поразившее злодейство… Потемок Тартара теперь Желай для своего позора, Иль птицей сделаться желай, Чтоб ввысь от этой оскверненной Тобою улететь земли. Нет больше места для тебя Средь чистых в этом мире вовсе…. Я свиток зол должна перед тобой Развить, Тесей, без пользы — лишь печали Прибавит он, я знаю, но пришла Я для того, чтоб сын твой честно умер, Оправданный. И я жены твоей Любовное должна раскрыть безумье И, может быть, борьбу. Ее Эрот Ужалил сердце тайно, и любовью К царевичу царица запылала: Богиня так хотела, что для нас, В невинности отраду находящих, Особенно бывает ненавистна. И разумом Киприду одолеть Пыталася царица, но в ловушку Кормилицы попалась. Та ее Царевичу любовь пересказала, Связав его ужасной клятвой раньше, Чтоб он молчал. Ее слова твой сын Отринул, но благочестиво клятвы Нарушить не дерзнул он, как его Ни унижал ты здесь. А эту ложь Оставила царица, умирая, Боясь улики праведной. А ты, Ее словам поверив, сына проклял.

Тесей

Увы!..

Артемида

Мучительны слова мои, Тесей, Но должен ты их молча слушать дальше, И, царь… тебе еще придется плакать… Ты помнишь ли, о низкий, что тебе Три выполнить желания поклялся Отец, но гибель вражью ты презрел — Одно из них направил против сына, Не изменил обету царь морей: Исполнил свято он твое желанье. Tы перед ним и ты передо мной Единственный виновник, потому что Ты не искал свидетелей, гаданьем Ты пренебрег, улик не разобрал И, времени для истины жалея, С поспешностью преступною своей Божественным сгубил проклятьем сына.

Тесей

О, дай мне умереть…

Артемида

Ты согрешил, Но и тебе возможно оправданье. Киприды здесь желания и гнев Слились, Тесей. А меж богов обычай: Наперекор друг другу не идти. Мы в сторону отходим, если: бог Горячие желанья разливает. О, если бы не страх, что оскорблю Я Зевса, как хранителя законов, Иль думаешь, я бы подъяла стыд, Любимого из смертных уступая Богам земли? Твоя вина, Тесей, Неведеньем ослаблена и том, Что воли злой ты не имел; с собою От правды ключ царица унесла, А смерть ее твой помутила разум… Всех тяжелей тебе, конечно, царь, Но скорбь и я с тобой делю. Печалит И нас людей благочестивых смерть, И только злых мы с корнем вырвать рады.

Рабы вносят ложе с Ипполитом.

Корифей

Уж вот он… О, горький… Меж локонов череп, В обрывках одежды цветущее тело Разбито, истерзано. Тяжкая доля! Два траура в доме! Два траура в доме!

Ипполит

О, смерть… Из уст нечестивых неправда проклятий… Что сделал ты с сыном, отец? О, горе! О, горе, о, смерть! Мне череп пронзили безумные боли, В мозгу моем жало — вонзится, и выйдет, И снова вонзится… Минуту покоя, Минуту покоя пожертвуй, змея! Ты, ад колесницы! Не вас ли я сам Простил и холил давно, кобылицы?.. Вы рвали меня, вы, терзая, убили… Ох, тише! Богами молю вас, рабы, Касайтесь нежней до избитого тела; Я — рана сплошная. Кто справа? Не вижу! Тихонько берите И, шаг умеряя, вперед подвигайте Забытого небом, кого и отец В греховном безумии проклял, О, призри же, Зевс, о, призри с небес. Богов я всегда почитал — я невинно И чисто я жил, если кто на земле Невинно живет. Но в корень моя Загублена жизнь. И могилы Я слышу дыханье. И даром Страдал я и набожен был меж людей. Ой… ой! Увы мне… Опять… Эти боли Впиваются. Жалят. Оставьте ж меня! Ты, черная, сжалься, возьми нас, Иль, люди, добейте хоть вы. Нет мочи! И режущей стали Удара я жду, точно ласки… О, злое проклятье отца! Запятнанных предков, старинных, Но крови единой, — грехи, Грехи меня губят… возмездье Растет и покоя не знает… Но отчего ж надо мной разразился Гнев этот старый? Над чистым, невинным зачем он Так тешится злобно? Увы мне! О, что же мне делать? От мук Страшных куда же укроюсь? Ты, черная сила Аида, несчастного тихой, Тихой дремотой обвей.

Артемида

О, сколько мук, о муж, великим сердцем Загубленный, я вижу над тобой…

Ипполит

А… Волшебное благоуханье! В муках Ты льешься в грудь… и будто легче мне… Ты здесь со мной, со мною, Артемида?

Артемида

Она с тобой, любимый, бедный друг.

Ипполит

Владычица, ты видишь Ипполита?

Артемида

Из смертных глаз бы слезы полились,

Ипполит

Товарищ твой и спутник умирает.

Артемида

Но он умрет в лучах моей любви.

Ипполит

Возница твой… твоих лугов хранитель…